Первая мировая война

[Эмилия]

ой, 2 раза отправилось Изменено 3 января, 2014 пользователем Эмилия

[Mirabile_Futurum]

Пора бы уже и о событиях приведших к капитуляции поговрить.

[Maxim Bulava]

Да, скоро.

[Irenko]

Максим, я немножко забегаю вперед, но мне очень нужно для дела: подскажите, где почитать про возвращение пленных первой мировой? Слышала, что Советский Союз не принимал участия во всеобщем обмене пленными, своих солдат возвращать отказался: во-первых, это бойцы царской армии (=практически враги), а во-вторых объясняли это еще и тем, что содержание такого количества пленных подрывает экономическую мощь потенциального врага. Это правда?

[Марион]

Еще несколько открыток на тему Первой мировой. Не знаю, может что-то уже было...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Молитва

Изменено 28 марта, 2014 пользователем Марион

[Марион]

 

 

 

Изменено 23 апреля, 2014 пользователем Марион

[Maxim Bulava]

Максим, я немножко забегаю вперед, но мне очень нужно для дела: подскажите, где почитать про возвращение пленных первой мировой? Слышала, что Советский Союз не принимал участия во всеобщем обмене пленными, своих солдат возвращать отказался: во-первых, это бойцы царской армии (=практически враги), а во-вторых объясняли это еще и тем, что содержание такого количества пленных подрывает экономическую мощь потенциального врага. Это правда?

Сорри, не заметил сразу, увидел через "разговорчики". Если грубо по фактам, то это не так. Начнем с того, что СССР еще не было, поэтому одной из сторон была советская Россия. Далее, соглашения о возврате пленных были подписаны между Россией и странами Центрального блока сразу же после заключения перемирия, и, кроме того, условие о возврате пленных предусматривалось Брестским договором.

 

Другое дело, что стороны сначала замедленно исполняли эти решения, т.к. труд пленных активно использовался в хозяйстве (немцы испытывали дефицит рабочей силы, и военнопленные не подрывали их экономику, а прямо наоборот), а потом в России началась гражданская война, тоже притормозившая возвращение военнопленных. После окончания обеих войн, мировой и гражданской, была подписана новая серия соглашений.

 

Из специальных работ возвращению военнопленных посвящена монография Телицына "Возвращение домой". Не читал, но, по отзывам, очень хорошая.

[Irenko]

спасибо огромное!

[Гость Adolfina]

 

соглашения о возврате пленных были подписаны между Россией и странами Центрального блока сразу же после заключения перемирия, и, кроме того, условие о возврате пленных предусматривалось Брестским договором.

И как в свете этого известная версия, что Романовы: Александра Фёдоровна и дочери не были расстреляны? Ведь белогвардейцы так и не признали мощи полдинными.

[Владимир М.]

И как в свете этого известная версия, что Романовы: Александра Фёдоровна и дочери не были расстреляны? Ведь белогвардейцы так и не признали мощи полдинными.

Конечно, потому что тела сожгли. Русская Православная Церковь тоже официально не признавала.

[Гость Adolfina]

Конечно, потому что тела сожгли. Русская Православная Церковь тоже официально не признавала.

Это понятно. Но почему-то считают дело раверщённым, а зря. Много ещё чего непонятного, много исторических источников неучтённых при следствии.

[Владимир М.]

Но почему-то считают дело раверщённым

Каким, простите?

[Maxim Bulava]

Сюжет косвенно, но связанный с Первой мировой. Хорошо видно, какой эффект технологии западного фронта производили на востоке.

 

Из журнала Кондратьева:

 

"95 лет назад, 30 июня 1919 года Кавказская армия генерала Врангеля захватила город Царицын, взломав мощные укрепления, за которые этот город прозвали "красным Верденом". Успех штурма был обеспечен первой в истории российской армии массированной танковой атакой. Перед атакующими цепями 7-й пехотной дивизии шли 17 танков из всех четырех отрядов 1-го танкового дивизиона Добровольческой армии: девять пулеметных "Уиппетов", один из которых был дополнительно вооружен 37-миллиметровым орудием Гочкисса, а также восемь пушечных "самцов" и "гермафродитов" Mk-V. Шестнадцатью машинами управляли русские экипажи, а одной - английские инструкторы, обучившие первых российских танкистов и решившие посмотреть, как они покажут себя в бою.

 

Ход сражения описал в своих воспоминаниях его участник, полковник Трембовельский:

"Постепенно разгоняясь, разбрасывая мелкий сыпучий песок, танки развили максимальную скорость и неслись в пыли, как в дымовой завесе. Наконец, окруженные разрывами гранат артиллерии красных, они прошли сквозь линию передовых форпостов противника и врезались в систему укреплений главной линии обороны Царицына. Нанося сокрушительные удары, танки, не задерживаясь, шли вперед, оставляя следовавшей за ними пехоте захватывать брошенные красными укрепления. Своим стремительным натиском, ведя прицельный огонь и поддержанные огнем артиллерии, танки прорвали оборонительное кольцо.

Большевики, бросая оружие, в панике бежали, спасая свою жизнь от танков, которые казались им неуязвимыми. Белым досталась богатая добыча, брошенная спешно и в беспорядке бежавшими красноармейцами. Многие из них сдались в плен, говоря, что были насильно мобилизованы".

 

Неуязвимость танков в этом бою объяснялась в первую очередь тем, что в боекомплекте советских орудий не было бронебойных снарядов, а осколочно-фугасные гранаты не пробивали броню. Впечатление от блестящей победы танкистов смазывает лишь то, что одержана она была не в борьбе с внешними врагами, а в братоубийственной гражданской войне".

 

 

 

 

 

"Танк "Генерал Дроздовский" на ремонте и его экипаж".

[Марион]

Оборону Царицына вроде Сталин курировал? Почему город и переименовали несколько позже в Сталинград...

И танки чьи были? Английские или французские?

[Maxim Bulava]

Да, Сталин, но несколько ранее - в 1918 г. Тогда высокие плотности обороны и не позволили белым взять Царицын. А тут применили европейскую новинку, к которой красные готовы не были.

 

Танки у белых были преимущественно английские, в основном "марки", пятой модификации.

Изменено 2 июля, 2014 пользователем Maxim Bulava

[Maxim Bulava]

Воспользовавшись отпуском, подумал было, наконец, завершить событийную историю войны. Но там, если честно, все уже ясно. Внимательный читатель уже увидел рецепт кушанья под названием "победа", который приготовили союзники. Относительное изобилие в снабжении против истощающихся эрзацев, превосходство на фронте во всех видах вооружений и обеспечения и, главное, обретение пригодного инструмента вскрытия позиционного фронта. Если всем этим бить по стране, которая, повторим, тощает во всех смыслах у вас на глазах, результат будет. Описывать это в мелких подробностях даже неинтересно. Поэтому просто скопирую популярный очерк из цитировавшейся советской "Артиллерии", где описывается только удар в Шампани.

 

".... в глубоком тылу Франции, на полигоне Сен-Жан-сюр-Моавр, также шла энергичная и секретная подготовка к предстоящему наступлению. Здесь тщательно выверялись все орудия и снаряды, посылаемые в Шампань. Для орудий заранее вычислялись поправки на износ канала ствола и потерю начальной скорости. Снаряды же и боевые заряды тщательно взвешивались и сортировались по весу. Для всех снарядов высчитывались поправки на отклонение веса от нормы.

Все это было сделано для того, чтобы артиллерия могла обойтись без предварительной пристрелки, чтобы она сразу же могла открыть огонь на поражение.

 

А пока шла в тылу эта техническая подготовительная работа, на фронт по ночам постепенно, небольшими партиями, подвозили снаряды.

 

Наконец, за несколько дней до начала атаки со всех фронтов и из глубины страны на тракторах и на автомобилях ночными маршами устремилась в Шампань артиллерия. Артиллеристам не нужно было тратить время на выбор позиций: достаточно было только найти в указанном районе свои колышки и поставить над ними орудия.

 

В это же самое время подтянули к фронту и танки.

Таким образом, французы скрытно подвезли к 26 сентября 1918 года и установили между городом Реймсом и Аргоннскими горами — на фронте шириной в 25 километров — 2 558 орудий, то-есть в среднем одно орудие на каждые 9-10 метров фронта. Среди этой артиллерии было 37 дивизионов орудий тракторной тяги. Количество орудий на один километр фронта, как видим, меньшее, чем в 1917 году на реке Эн. Но зато, кроме артиллерии, в прорыве теперь участвовало еще и 340 танков.

В ночь на 26 сентября все эти орудия без всякой предварительной пристрелки, по строго разработанному плану, внезапно обрушились своим убийственным огнем на германские позиции. Громили они, в первую очередь, батареи и блиндажи с противотанковыми орудиями. Но не были забыты и окопы германской пехоты: здесь непрерывно рвались химические снаряды.

Шесть с половиной часов, вплоть до рассвета, длилась эта чудовищная канонада. За эту ночь французская артиллерия выпустила 1 675 000 снарядов.

 

На рассвете началась атака.

 

Первыми пошли в атаку танки, прикрываясь впереди "огневым валом" своей артиллерии.

Артиллерия так организовала свою стрельбу, что сотни снарядов непрерывно рвались на той полосе местности, к которой приближались танки. Но как только танки подходили близко к этой полосе, артиллерия переносила свой огонь дальше, в глубину. Полоса разрывов снарядов двигалась скачками.

Подавляя и уничтожая огневые средства противника, впереди танков катился своеобразный смертоносный "огневой вал"

 

 

 

 

 

 

Вслед за танками бросилась в штыки французская пехота.

Германские батареи и противотанковые орудия, подавленные за ночь огнем французской артиллерии, серьезного сопротивления оказать не смогли.

Немецкой пехоте пришлось принять на себя всю тяжесть соединенного удара французской пехоты, танков и артиллерии. И немецкая пехота не выдержала, она начала отходить.

Удар был слишком неожиданным, внезапным. Ни о каком подвозе резервов или постройке новых укреплений немцы не могли и думать.

Германский фронт был прорван.

Вслед за танками и пехотой, не отставая от них, устремилась в прорыв и французская артиллерия на механической тяге.

Успех французов в Шампани 26 сентября сразу же сказался и на соседних участках фронта.

Почти одновременно с французами германский фронт в Аргоннских горах прорвали американцы.

27 сентября в районе Сен-Кантен-Камбрэ англичане также пробили брешь в германских позициях.

А уже 29 сентября союзные армии французов, англичан, американцев и бельгийцев наступали на огромном фронте в 250—300 километров — от Аргоннских гор до самого моря.

 

Этот удар явился началом величайшего в истории сражения, последнего сражения мировой войны, закончившейся полным разгромом Германии".

[Maxim Bulava]

Уважаемый fat-yankey о сути позиционного тупика и важности "технологий поля боя" (этот вопрос у нас возникал):

 

"Если в кратце, то проблема в том, что темпы развития наступления были меньше, чем темпы манёвра резервами у обороняющегося. Ну как если долбить тараном в стену замка, когда с той стороны её достаивают быстрее, чем таран рушит. Понятно, что шансы ворваться внутрь крепости при таком раскладе крайне невелики. Разве что кирпичи у защитников кончатся раньше чем расколется таран.

 

Уже в ходе Первой мировой была полностью пересмотрена организация армий, выработаны методы и сконструированы средства как для увеличения темпов продвижения наступающих войск, так и для воспрещения манёвра резервами обороняющегося. Вобщем, никакого "бинома Ньютона" тут нет. Однако там в разговоре проскочила одна мыслишка, на которой хотелось бы задержаться.

 

Мыслишка такая - дескать позиционный фронт возникал от недостаточного общего превосходства в силах. Ну действительно, если борцы примерно равны по силам и технике, то ведь наверное никто никого не заборет, только оба запыхаются.

 

Так ли? Давайте посмотрим. Вот график количественного превосходства Антанты на Западном фронте.

 

 

 

 

Расчитано по числу дивизий (взято из Зайончковского), что вполне адекватно для всех периодов, кроме второго полугодия 1918. Отрицательные значения означают превосходство Центральных держав. Синим фоном выделены периоды основных наступлений немцев (бросок на Париж 1914, Верден 1916, последнее наступление 1918). Рыжим фоном выделены основные наступления Антанты (наступление во Фландрии и Шампани 1915, битва на Сомме 1916, наступление Нивеля 1917, Третий Ипр и др. 1917, последнее наступление 1918).

 

Вобщем-то видно, что союзники дважды за войну достигали почти полуторного общего превосходства, но наступления проведённые в этот период (в частности битва на Сомме) не привели к сколько-нибудь заметным результатам. Напротив, немецкое наступление 1918 года и последовавшее за ним общее наступление войск Антанты проходили при значительно меньшем общем превосходстве (на 5-20%) но имели значительно больший эффект, как по общему продвижению, так и средним темпам.

 

То есть не столько в численном превосходстве счастье. Большого превосходства (а полутрное общее превосходство - это довольно много) оказывается недостаточно без соотвествующих "технологий" поля боя, а при наличии этих "технологий" даже небольшое преимущество способно сыграть роль. Если задачи развития тактического успеха в оперативный и перевода войны в манёвренную фазу ни одна сторона так и не решила до конца войны, то движение на поле боя, достижение тактического успеха и питание последовательных частных операций стало уже просто делом техники для обеих сторон".

[Maxim Bulava]

Возвращаясь к напечатанному

 

К примеру, германская артиллерия в первые месяцы любила выезжать на открытые позиции. Так делали даже гаубичные батареи. При моментальной реакции русских артиллеристов – а они в первые месяцы войны приобрели репутацию лучше всего подготовленных, тут сказались уроки войны с Японией – немецкие артиллеристы подчас не успевали даже привести орудия в боевое положение, иногда и просто слезть с седел. Батареи уничтожались до единого человека.

 

Просматривая журнал уважаемого блогера RostislavDDD, обнаружил фрагмент воспоминаний Б.В. Веверна.

 

"Предчувствуя, что отступление наших кавалеристов и пластунов, в настоящих условиях, будет слишком тяжелым, я не выполнил данного мне приказания сняться с позиции и отступить. Настал момент, которого я ждал с таким волнением: 14-ти орудийная батарея должна себя показать.

Внезапный ураган сорвался от маленького домика на шоссе и сразу покрыл оторопелых немцев, валившихся на землю без счета, страшным вихрем рвущегося и сыплющегося на них раскаленного металла.

Момент был слишком острым. 14-ти орудийная батарея работала почти без перерывов, как при картечном огне. Небольшие перерывы получались только при поворотах веера батареи. Вправо на галопе, выкатили, прямо в открытую, две германские батареи. Я их не видел, но об этом мне передал Н. А. Тиличеев. Поворот огня вправо и обе батареи легли двумя громадными кучами, даже не снявшись с передков. Уцелевшие германцы спешно старались скрыться в строениях своих деревень, на которые я перенес огонь батареи".

 

[Maxim Bulava]

Перечитываю воспоминания Ю.В. Макарова "Моя служба в старой гвардии". На него я уже ссылался в теме. Макаров вступил в полк в 1906 году, то есть относился к числу старых кадровых офицеров. Это обстоятельство, а также здравый природный ум и четкость стиля автора придают особый интерес мемуарам. Ряд отрывков, как для иллюстрации звучавших мыслей, так и просто для показания быта войны. Макаров описывает лето 1916 г., когда после дляительного лечения в госпитале он вернулся в полк в разгар затяжного наступления войск Юго-Западного фронта:

 

"Стараниями хозяйственного Штейна дело это в штабе корпуса было, видимо, много лучше организовано, чем в штабе армии. Не только для всех людей были вырыты глубокие, прочные блиндажи, с накатами бревен, но даже корпусные лошади по воздушной тревоге вводились к глубокие канавы.

Офицерское убежище было совсем солидное и поместительное. Места хватило бы еще человек на 20. Было много лавок и даже стол посередине. От прямого попадания наш блиндаж конечно бы не спас, но от осколков мы были в полной безопасности".

 

"По дороге в первый раз в жизни видел воронки 11-дюймовых снарядов. Подъехал к одной из таких ям и по пологому скату съехал на дно; моя фуражка оказалась ниже краев воронки. От таких чудовищ не спасли бы, конечно, никакие блиндажи..."

 

"Вообще нужно по справедливости сказать, что за исключением тех случаев, когда не было возможности подвоза, мы всегда были хорошо одеты и хорошо накормлены. Я не помню случая, чтобы во время стоянок нельзя было обменить порванные шаровары или разбитые сапоги.

В частности сапоги, это больное место пехоты во всех войнах, были вполне доброкачественные".

 

"Ночью уже можно было смотреть прямо через бойницы без всяких перископов".

 

"Ружейная и пулеметная стрельба в окопах не страшна. Пули свистят довольно высоко над головами, или зарываются в бруствер.

Не страшна и легкая артиллерия. Раз помню легкая граната угодила прямо в блиндаж, с полуторааршинной настилкой. В блиндаже сидело человек пять. Блиндаж завалился, кое-кого ушибло, но все остались целы. Настоящий наш враг в окопах была тяжелая артиллерия от 4 ½ дюймов и больше, снаряды эти, когда проносились над головами, шумели, как быстро идущий пустой трамвай. Воронки они давали сажень в диаметре и два и три аршина глубиной. Они разворачивали бруствер, а при удачном попадании в блиндаж с людьми, на три сажени в небо взлетала земля, окровавленные щепки, руки, ноги и головы...

Методические немцы тяжелыми снарядами стреляли каждый день. Почти никогда утром и почти всегда от 12–3 дня и от 5–7 вечера.

 

 

Известна теория снаряда и брони, схема прогресса всей военной техники. Чтобы защититься от него придумывают броню, которую этот снаряд не пробивает. На снаряд приспособляют головку из особого металла, снаряд с головкой пробивает полторы таких брони. Броню видоизменяют и вместо одного толстого, делают несколько тонких пластов. Ее снаряд с головкой уже не пробивает и т. д., и т. д.

Так вот в войну 1914–17 г. г. «броня» полевой обороны опередила «снаряд» полевого наступления ровно на четверть века.

С изобретением магазинного ружья, шансы обороняющегося необыкновенно повысились. А с введением пулемета, обороняющийся стал почти непобедим.

Я говорю, конечно, не про австрийцев или итальянцев, а про крепкие и стойкие войска, какими были немецкие и наши.

Две серьезные, упорные роты с десятком пулеметов, могли скосить наступающую по открытому месту дивизию. Под действительным пулеметным огнем пройти несколько сот шагов для волн пехоты, сколько бы этих волн не было, хоть десять, так же немыслимо, как под сильным ливнем пробежать 20 шагов по двору и не вымокнуть.

Уже на что жестокие атаки вела 10-ая армия Радко-Дмитриева зимою 16-го года на Рижском фронте. Атаковали Латышские стрелки, великолепные войска. Положили гибель народу и все напрасно.

Такие же атаки, в том же году и на том же фронте устраивали немцы. Узнали потом от пленных, что перед атакой им для возбуждения давали вино и какие-то снадобья...

Волна за волной немецкая пехота, как на параде шла вперед, люди валились, за ними шли новые; опять валились, опять выростала новая стена, и никто из этих сотен людей до наших линий не дошел".

 

Продолжение следует.

[Maxim Bulava]

"Сейчас давно уже сделаны точные подсчеты сравнительного вооружения германской и нашей армий в Великую войну. Выведены, конечно, и проценты. Я их не знаю и достать мне их здесь неоткуда.

Но не говоря о 15-м годе, когда у нас были одни винтовки, с ограниченным числом патронов (были части, где и винтовок не было), впечатление рядового, строевого офицера летом 16-го года было такое, что наше вооружение по отношению к немецкому составляло приблизительно 1 к 3.

Немецкие аэропланы летали над нами по 2 раза в день аккуратно. Русских почти не было видно.

При всей доблести и искусстве наших артиллеристов, на 10 немецких выстрелов, приходилось по 3 и по 2 наших.

Всякие мелкие неприятности траншейной войны: минометы, бомбометы, траншейные орудия, все это было у них в изобилии, а у нас только еще вводилось. Пустим мы к немцам мину, из одного имеющегося у нас миномета, а они нам ответят из 5. На 5 ихних мин, по правилам войны, следовало бы ответить 10-ю, а у нас их нет. Поневоле приходилось молчать и «кушать».

И создавалось в массе офицеров и солдат такое настроение, что с австрийцами «хамить» должно и можно, а с немцами «хамить» нельзя, все равно всегда останемся в накладе мы сами, а не они..."

 

 

"Как-то после атаки 3-го, я встретил приятеля, артиллериста 1-й бригады, отвел его в сторону и задал ему прямой вопрос: чем они, собственно, расчитывают нам помочь. На это он сказал мне, буквально, следующее:

— Говорить это во всеуслышание не нужно, но вы то понимаете, конечно, что 3-дюймовыми пушками разрушить таких укреплений нельзя.

— Ну, а огневую завесу перед атакующим, на западном фронте это давно уже практикуется, вы нам устроить не можете? —

— Нет, этого мы не делаем. —

— Ну, а по ближайшим тылам немцев, чтобы мешать им подвозить пищу, подводить свежие войска, и т. д. вы можете бить? —

— На все это у нас не хватит ни орудий, ни снарядов. Единственно, что мы сможем сделать и сделаем, это заставить немцев в окопах немножко обалдеть, а перед линией их прорвем проволоку. Больше ничего от нас не ждите! —

Веселый разговор!"

 

 

 

 

 

"Часов около 6 вечера случилось неожиданное происшествие. Роли переменились. Без особого предупреждения немцы открыли по передовому участку, правее нас, кажется Гренадерского полка, такой артиллерийский огонь, что даже было страшно.

На участке батальона сосредоточили огонь тяжелые батареи. От нас все это место казалось сплошным столбом черной земли двухсаженной высоты. Продолжалось это минут сорок. Передавали потом, что за зто время батальон потерял до 30% состава и для атаки был заменен другим".

 

"Через час по телефону передали, что, нисходя к просьбам атакующих, артиллерии разрешено через каждую минуту, по-орудийно, выпускать по одной шрапнели, дабы мешать немцам чинить разбитую проволоку.

Далась им эта проволока!

Как оказалось потом, немцы чинить проволоку и не думали, а просто выкатили на катушках буты новой проволоки, даже не выходя из окопов, и к утру их заграждение стояло, как новенькое"

 

"Стрелка на ручных часах, со светящимся циферблатом, показывает без 3-х минут 4, без 2-х минут... Время ползет необычайно медленно.

Наконец — 4. Тихо.

Еще минута и вся немецкая линия затрещала. Поехало!

В это же мгновение их артиллерия стала бешено крыть по нас шрапнелью и гранатами.

Мы все сняли фуражки, перекрестились, и быстрым шагом стали вытягиваться в ход сообщения.

По прямой линии, до 2-ой параллели, было около 100 шагов. Но по извилистым ходам (нарочно так рылись, чтобы их нельзя было продольно простреливать с фронта) было всех 300.

Только что вышли, начались потери. Перешагнули через свалившихся, и быстро пришли во 2-ую параллель. Там пусто. Значит 8-ая рота, как полагалось вышла. Не задерживаясь беглым шагом идем дальше...

На полпути из 2-ой параллели в 1-ую линию, видим что-то неладно. В узких ходах, где чтобы разойтись, один должен распластаться у стенки, чинов попадается все больше и больше... Вид обалделый. Многие уже без винтовок. Плохой знак.

— Почему здесь? Какой роты? —

— Отбились... 8-ой... —

Стрельба по нас еще усиливается. Два или три прямых попадания прямо в ходы... Стенки обваливаются, ходы начинают мелеть...

Еще через десятка два шагов, начинают попадаться на дне лежащие люди. Сначала в один слой, потом в два слоя. Тут и убитые, и раненые, и просто бросившиеся от страха ничком на землю... Таких, пожалуй, больше всего. Идем по живым людям, как по мостовой. Топчем их без жалости. Подымается злоба. Скоро и по телам нельзя идти.

Шагов за 30 до выхода в 1-ую линию из людей затор. Сбились в кучу, как бараны. Ход забит окончательно. Что делать? Начинаем бешено вопить:

— Вперед, сволочи! Вперед, мерзавцы! Вперед, так вашу та-так! Вперед! —

Колотим задних прикладами, в шеи в спины...

Ничего не помогает. Пробка из обезумевших, потерявших голову людей.

8-ая рота и до 1-ой линии не дошла.

На войне ей вообще не везло, а тут еще, перед самой атакой, рота оказалась без офицера. Овцы без пастыря. Повел фельдфебель и не довел.

Настал «психологический момент». Стало совершенно ясно, что ежели мы под таким дьявольским огнем, минутки две еще задержимся, то мы тут так и останемся и из окопов вообще не выйдем.

— Порыв не терпит перерыва — это нам долбили еще в военном училище.

Говорю Комарову:

— Послушай, надо вылезать и идти поверху! —

— Да не иначе как так, Вашесбродие! —

— Ну, Господи благослови! Подсади меня! —

Вылез я наверх, пробежал немножко вперед, повернулся спиной к немцам и стал, что было сил, диким голосом вопить:

— 12-ая выходи! 12-ая ко мне! —

В числе вещей, которые я привез из Петербурга, был у меня свисток-сирена, с наредкость пронзительным и противным звуком. Других таких, в полку не было. Еще на занятиях в резерве я приучил к нему роту. Один протяжный свисток — значило «внимание». Два коротких — вызов начальников. Три коротких — вся рота ко мне.

Вперемежку с криками, стал махать палкой и свистать: раз-два-три... раз-два-три...

Еще раза два крикнул, свистнул и вижу показывается голова фельдфебеля Ермолова, взводного Камкова, выскакивает один, другой, третий... Кучка здесь, кучка там... Наконец повалили... выскочила вся рота..

В написанном виде это довольно длинно. На самом деле все заняло не больше минуты. Ко мне подскочил Комаров:

— Вашесбродие, не стойте так, бегите, убьют! —

Точно не все равно было стоять или бежать.

Весь воздух кругом выл и свистал. Как сейчас помню, один подлый осколок пропел около самого левого уха. Но в эту секунду мне совершенно было все равно, убьют или нет.

Никакого «упоения в бою и бездны мрачной на краю», я, разумеется не испытывал. Но то, что мои люди, как говорил державный основатель, «на тысячи смертей устремляясь», по моему голосу за мной пошли, и как пошли, и я знал уже, что и дальше пойдут, — доставило мне тогда ощущение самого острого счастья. Это была одна из счастливейших минут моей жизни.

Когда я понял, что кончено, пошли, я повернулся и рысцой побежал к 1-ой линии.

Прежде чем прыгать с саженной высоты в окоп, я на мгновение задержался. В голове промелькнула фигура солдата, вот также соскочившего и напоровшегося на штык.

Наклонился над окопом и крикнул:

— Прими штыки! —

Снизу ответили: — Прыгайте! — И четыре руки протянулись, чтобы меня схватить. Прыгнул и почувствовал, что по левой ноге, под животом, меня сильно хватили поленом. Боли никакой, только тупой удар. И я как куль упал на руки двух солдат.

— Вашебродие, что с вами? —

— Кажется ранен. —

Меня проволокли шага три и положили в маленький открытый блиндаж под бруствером".

Изменено 5 июля, 2014 пользователем Maxim Bulava

[Maxim Bulava]

Несколько слов будет сказано и о "военной моде".

 

Безусловно, одной из важнейших внешних черт боевых действий стало участие в них войск, чей скромный вид не смог бы не озадачить человека XIX столетия. Большинство армий начали войну и все армии - закончили ее, в обмундировании защитных цветов.

 

Потребность в радикальном изменении облика на поле боя остро ощущалась уже во второй половине XIX века. Ближе к началу темы мы говорили о том, что казнозарядные винтовки давали совершенно неприемлемый процент потерь в войсках. Смена ярких цветов военной одежды на разного рода "немаркие" колеры обещала некоторое улучшение картины.

 

Любопытно, что переход к защитному обмундированию не был вполне революцией, как иногда это представляется. Англичане достаточно давно юзали хаки (землистый, серо-желто-оливковый) для туземных войск в Индии, а потом стали переодевать в него собственные войска в колониях. В 1898 г. солдаты в хаки участвовали в суданской экспедиции, а с началом англо-бурской войны (1899-1902 гг.) хаки стал основным цветом английской армии в Южной Африке.

 

Ограниченное использование цветной формы в войне с бурами тут же продемонстрировало ее худшие характеристики в сравнении с защитным обмундированием. Буры, искусные охотники, снайперски отстреливали противника на поле боя, естественно, выделяя офицеров.

 

Поэтому почтение к хаки сделалось абсолютно всеобщим, что создало предпосылки распространения защитного цвета на всю армию.

 

Английские реконструкторы в форме англо-бурской войны. Фото взято у Кондратьева

 

 

 

 

 

Продолжение следует.

Изменено 6 июля, 2014 пользователем Maxim Bulava

[Maxim Bulava]

Поскольку хаки прошел проверку в бою, англичане без долгих размышлений решили ввести общеармейскую полевую защитную форму. Впрочем, это не значит, что они и прочие европейцы не экспериментировали с другими цветами. Как в Великобритании, так и в других странах (Германия, Россия) проводились опыты по определению степени видимости различных цветов на местности и поражению окрашенных в них мишеней.

 

В результате было определено, что самый "опасный" цвет - белый.

 

Далее следовали ярко-желтый, черный, синий, красный, темно-зеленый, ярко-зеленый, коричневый и голубой.

 

Наименьшую различимость на местности давали желтовато-коричневый, серый, синевато-серый, зеленовато-серый, оливковый, зеленовато-серый с желтизной.

 

Хаки, таким образом, попадал в зону цветов и оттенков, которые обеспечивали наилучшие результаты.

 

С 1902 года на снабжение британской армии стали поступать новые предметы защитного обмундирования.

 

Здесь мы видим британского пехотинца 1914 года. Этот гвардейский гренадер из состава Британского экспедиционного корпуса носит защитные мундир и штаны образца 1902 года и фуражку образца 1905 года.

 

 

Продолжение следует.

Изменено 7 июля, 2014 пользователем Maxim Bulava

[Maxim Bulava]

В последние семь лет перед войной армия России была переобмундирована с головы до ног: от парадного до полевого обмундирования и во всех родах войск (один флот избежал переодевания). Что, в общем-то, правильно. Форма царствования Александра III-го и всего предшествовавшего Николая II-го (т.н. "зимняя", носившаяся бОльшую часть года) была откровенным убожеством.

 

 

К 1907 году, когда началась реформа обмундирования, наиболее эстетически привлекательную форму русская армия носила летом, в том числе и в поле. Это была белая гимнастерка, появившаяся еще во времена царя-освободителя в Туркестане и запечатленная Верещагиным в картинах его среднеазиатского цикла.

 

 

Гимнастерка дополнялась белой же фуражкой. Офицерами носился вместо гимнастерки белый китель.

 

 

 

В свете приведенных выше сведений совершенно ясно, что к современной войне эта форма не имела никакого отношения, и в Русско-японскую тут же пошли значительные потери по вине обмундирования.

 

Небезызвестный Игнатьев вспоминал:

 

"Когда к отходящему на юг поезду я явился в белом кителе и в белой фуражке, с шашкой на серебряной портупее, с револьвером и биноклем через плечо, мне казалось, что у меня вполне боевой вид. Но некий уже побывавший на фронте полковник сразу расхолодил меня и остальных офицеров, которые тоже были в белом.

 

- Не забывайте снимать фуражки, когда придется высовывать голову из окопа,- советовал полковник.- Лучшей мишени, чем белая фуражка, не сыскать. А японцы - отменные стрелки!

 

Он объяснил нам далее, что белое обмундирование и, особенно, белые фуражки служат одной из немаловажных причин наших потерь в людском составе.

 

На первом же ночлеге Павлюк категорически потребовал у меня фуражку и китель и сдал их в покраску какому-то китайцу.

 

- Никто в белом не воюет!- авторитетно заявил он.

 

Впрочем, все перекрасились. Но как! Проснувшись утром, я увидел вместо русской пехоты толпу в каких-то желто-зеленых, голубоватых и зеленоватых тряпках. Не лучший вид имело и большинство офицеров. В результате кустарной, спешной и неумелой покраски обмундирования все наше воинство сразу приобрело жалкий вид".

 

Цвета, как видим, в целом вполне отвечали требуемым. Или, как писал мичман Драгин, "я раздобыл материю неприличного цвета¹ и хочу сшить полную форму и чехлы на фуражку. В 20 шагах местности не заметить".

 

Но, разумеется, после войны, когда опыт сражений с японцами стал учитываться, процесс внедрения новой полевой формы принял цивилизованный вид и широкие масштабы.

 

Продолжение следует...

 

________________

 

1. Да, как раз то, что доктор прописал.

Изменено 8 июля, 2014 пользователем Maxim Bulava

[Maxim Bulava]

Непосредственно после окончания Русско-японской войны в Красном селе, бывшим летним гвардейским полигоном, прошли испытания полевой формы из тканей различных цветов. Наилучший результат дала ткань "спектровой" расцветки – изготовленная из разноцветных нитей, в итоге дававшая серо-желтый с зеленью цвет.

 

В 1907 году на снабжение был принят офицерский летний китель и одинаковый с ним по конструкции полевой мундир. Материалом служила серо-желто-зеленая ткань: либо "шанжан" – изготовленная из заранее окрашенных нитей разных цветов, либо окрашенная в такой же цвет уже в полотне. При походной форме к мундиру прилагались аналогичные по расцветке шаровары.

 

 

Еще до войны защитные кителя и мундиры полюбились многим офицерам как удобная, практичная одежда. Некоторые, правда, не принимали их за "грязный" цвет и избегали даже в повседневной носке. А.Ф. Редигер вспоминал, что в 1907 г. в летнюю жару он ездил на доклад к Николаю II в сюртуке, чему царь был даже удивлен и просил его не пренебрегать кителем. Где-то были "репрессии" со стороны начальства. Так, в округах командующие своими приказами, бывало, запрещали ношение кителя и полевого мундира в театрах, хотя правилами ношения формы это было позволено. Но, разумеется, в поле защитной одежде не предусматривалось никакой альтернативы.

 

Солдаты были переодеты в защитные гимнастерки. Перед нами русский солдат 1914 года: фуражка и шаровары образца 1907 года, гимнастерка образца 1912 года.

 

 

 

О вкусах, разумеется, не спорят, но, ИМХО, с эстетической точки зрения русская солдатская походная форма вне конкуренции, при этом она отличалась большим удобством в носке.

 

Продолжение следует…

Изменено 9 июля, 2014 пользователем Maxim Bulava

[Марион]

белая гимнастерка, появившаяся еще во времена царя-освободителя в Туркестане

В Туркестане, под палящим солнцем, она да, самое то. И товарищ Сухов в ней повоевать успел.