Римский дневник русской католички

[Neta]

Римский дневник русской католички. Запись 6. Профессор Стефано

 

 

Этот человек ворвался в нашу аудиторию и одновременно в нашу жизнь, как ветер. Нет, скорее, как вихрь или даже тайфун.

- Ха, мне совершенно неинтересно, что вы тут все священники! — заявил он с порога. — Я тоже священник.

 

С этого странного приветствия и начался в нашей жизни необычайный этап под названием «Профессор Стефано».

В первый же день он взял нас с собой и оставил еще совершенно неопытных, пугливых, как дикие зверьки, но полных энтузиазма, в огромном мире, пахнущем древностью и пылью, в мире средневековых фолиантов и Булл, написанных готическими буквами, в мире многоэтажных шкафов, некоторые из которых достигали пяти метров, в мире подземных хранилищ, скрывающих пожелтевшие листы, исписанные рукою Святого Игнация и Роберто Беллармина. Иными словами в манящем и таинственном мире Грегорианской Библиотеки.

 

Мы стояли там растерянные и ошарашенные. Это был наш первый год, первый день в этом университете, а он уже отправлял нас в самостоятельное плавание. Каждый из нас получил список книг, который должен был найти. То, что последовало дальше, было похоже на нашествие варваров на Рим: шум, грохот, отчаянные вопли. Мы терялись, роняли книги, падали с полок и лестниц, ошибались сотни и тысячи раз, теряя надежду и веру в бесконечных рядах пыльных фолиантов, опускались под землю, вместо того чтобы подняться на самый верх.

 

Среди всего этого погрома профессор стоял невозмутимый и спокойный, иронично наблюдая за нашей возней и безжалостно разрушая наши страдания словами: «Я сказал принести восьмой том, это седьмой. Вы, двое, марш на склад, принесите карту Папского государства. Это французская публикация, здесь написано что мне нужна португальская. Быстрее, быстрее, вы что глаза потеряли? Уже принес, молодец! Пулей на восьмой ярус за Monumenta Gernanica Storica!»

 

Это безумие продолжалось два часа. Мы были мокрыми, злыми, уставшими, болели ноги и руки, одежда была в пыли, а перед глазами плыли бесконечные ряды римских цифр и готический шрифт.

 

В следующий раз наша задача усложнилась: мы должны были дать книгам анализ. И начался сущий ад. Заполучить в свой рабочий «?quipe» говорящего на трех-четырех языках было сущим счастьем. Переводили с иврита, греческого, средневековой латыни, немецкого времен Лютера, французского, испанского… мы поселились в библиотеке, спали безо всякого стеснения на древних манускриптах, или подложив под голову сборник Булл в мягкой обложке. Нас не было видно из-под гор, образованных десятком томов патристики.

 

Вся наша жизнь протекала под этими завалами, мы входили в библиотеку одновременно со служащими, а выползали, когда университет уже был пуст. Выходили мы только чтобы выпить кофе, наш наркотик. В баре мы стали достопримечательностью: стайка исхудавших студентов, с провалившимися красными глазами, трясущимися руками, время от время выкрикивающими друг другу странные формулы на латыни:

- Верни мой Clavis Patrum Latinorum!

- Я не трогал! Он лежит под Monumenta Storica, смотри возле святого Фомы.

- Нет же! Он под Абеляром! Кто видел Абеляра?

- Какого Абеляра? Дунс Скотт, я вам говорю!

 

Мы возвращались домой в невменяемом состоянии, падая замертво, чтобы завтра снова биться с бесконечными Папами, императорами, схоластами и мистиками, анализируя, делая выводы, записывая…

Помню, мое терпение лопнуло на каком-то немецком историке, писавшем о папстве. Это был древний пожелтевший том со странным, готическим шрифтом, сделавшим бы честь первому печатному станку. После часа нечеловеческих страданий я смогла перевести только название города, где книга была отпечатана. Меня взяла злость. Я вылетела из библиотеки. Падре обнаружился в баре, спокойно попивающим кофе.

- Падре Стефано! — завопила я с порога. — Это невозможно! Посмотрите на меня. Мы работаем из последних сил. Ради всего святого, что это за метод такой?

- Сделай мне одолжение, — профессор оглядел меня своим фирменным ироническим взглядом синих глаз, — потерпи месяц. После экзамена ты выскажешь все, что думаешь обо мне и о моем методе.

- Но если я буду дальше продолжать в таком темпе, то до экзамена не доживу!

- Я уже двадцать лет продолжаю в таком темпе и до сих пор жив, здоров и отлично выгляжу.

На этом мои попытки воззвать к милосердию профессора кончились и я вернулась к горе фолиантов. И тут, стали происходить невероятные вещи. В один прекрасный день, слезая со своего яруса, я обнаружила растерянного молодого священника, с безнадегой глядящего на ряды книг, уходящие вдаль.

- Мне нужно что-нибудь о Беде Достопочтенном, — неуверенно сказал он.

В течение минуты я привела его к нужным томам, показав, где найти биографию знаменитого монаха, а где его работы.

В следующий раз я привела в изумление доминиканцев, быстрее их найдя все сочинения святого Фомы. Во время того, как я пыталась научить каких-то студентов пользоваться «Ключами» к Латинской патристике, проходящий мимо сотрудник библиотеки усмехаясь сказал своему коллеге: «Эта девочка учится у Стефано».

 

«История — это не даты и имена. История — это жизни, это желания, страхи, надежды, достижения и поражения. За цифрами скрываются события, изменившие ход времен. А за событиями — реальные люди, которые ничем не отличаются от нас. История жива, она согласна открыться перед вами, если только вы отбросите всякое желание судить, но вооружитесь желанием понять. Вы должны жить в истории, дышать ее воздухом, читать ее скрытые послания между строк… историю нужно принять такой, какая она есть».

 

Невероятно, но человек, поначалу внушавший нам настоящую злость и обиду, в результате оказался самым любимым, раскрывшим в нас способности, склонности, умения. Он заставил нас думать, потеть над книгами, но в результате мы сами достигли истины, завоевали ее своим трудом, своим яростным желанием понять. Книги уже не казались загадочными и чужими, непонятными, но стали нашей сокровищницей, нашим инструментом, нашим оружием, с которым не было ни одного препятствия, которого мы не смогли бы покорить. Великое, невероятное наследие оставлено нам людьми, что жили и трудились до нас. Наш долг — не только привнести новое, но и сохранить то, что доверено нам теми, кто писал эти книги, вкладывал в них самих себя, свое дыхание, свою жизнь.

 

- Ты хотела мне что-то сказать? — экзамен был окончен и профессор стоял, выжидательно глядя на меня. — Помнится, я обещал выслушать твои претензии.

- У меня есть только одна претензия, падре, — только теперь я поняла, что взгляд его, обращенный на нас, студентов, был не столько насмешливый, сколько заботливый и даже нежный. -Моя претензия в том, что этот курс кончился.

Он засмеялся как-то по особому, как смеются на Сицилии. Мы уже выходили из класса, когда нас догнал его веселый звучный голос:

- Не переживайте, на следующий год у нас будут лекции каждый день…

 

Текст и фото: Анастасия Подлиняева

 

РУСКАТОЛИК.РУ

[Ermina]

Я так и не поняла, что именно они таким методом учили.

[Neta]

Методом тыка.

[joseph]

Патристику.

[Марион]

Получается, что этим молодые люди, после иезуитского ВУЗа, приходят совершенно неподготовленными к будущей трудовой деятельности в ватиканских кабинетах и коридорах власти, веками славящихся своими филигранными кознями и интригами? И вынуждены учиться всему уже "на производстве"?

Это после каждого учебного заведения так, иезуиты не исключение. "Забудьте, чему вас учили, дедукцию разную и индукцию; давайте продукцию!"

[Инесса]

Патристику.

Именно. Мне она всегда нравилась.

[Neta]

 

 

Римский дневник русской католички. Запись 7. Карандаши в руках Господа

 

Раннее утро. В высоком небе над куполом Базилики Святого Петра тают звезды, голоса колоколов раздаются в гулком воздухе, возвещая великую радость: еще один день в вечном городе дал нам Господь, новые надежды и упования…

 

В то утро у меня порвались четки, я пыталась связать нить воедино, опираясь на каменный парапет набережной. Тибр нес свои свинцовые воды, а в них отражался замок Святого Ангела и звонницы церквей. Над моей головой шелестела золотая листва, ветер приносил запахи свежего хлеба. За рекой высился величественный купол Святого Петра. Глядя на него и на древний город, раскинувшийся по обе стороны реки, я чувствовала свою малость, незначительность. Голова кружилась, как будто бы я стояла на горной вершине, на невероятной высоте…

 

Внезапно рядом со мной раздался голос: «А ведь нам с вами в одну сторону!»

Я поворачиваюсь — передо мной худощавый мужчина средних лет, зябко кутающийся в пальто, но высокий воротник не может скрыть его улыбки.

Отвечаю недоверчиво: «Откуда вы знаете, куда я иду? Я ведь стою на месте».

Незнакомец улыбается еще шире и указывает пальцем в ясное, осеннее небо: «По-моему, нам обоим туда…»

«Он немного не в себе», — думаю, а вслух говорю: «Извините. Мне пора идти».

«Подождите», — говорит он. — «Не откажитесь помолиться вместе со мной за новый день. Поблагодарить Господа за это солнце, за эту реку, за этих прохожих, за эти колокола».

 

В такой просьбе не отказывают, и я остаюсь, все еще недоверчиво поглядывая на странного сеньора. Некоторое время мы молимся в молчании и наконец он прерывает его словами: «Как вы думаете, синьорина, почему мы с вами?»

Я спрашиваю в недоумении: «Что мы с вами?»

«Ну мы с вами стоим здесь, глядя на купол Святого Петра. В этом городе, где правили императоры, где апостолы и мученики положили свою жизнь за Христа. За что нам такая милость от Господа? Разве мы чем-то лучше других?» — этот человек начинал располагать к себе, и я ответила ему со всей откровенностью: «Уж я точно ничем не лучше других, поэтому часто задаю себе этот вопрос. Ну, почему я?»

 

- «Сколько вам лет?»

-»19?.

- «А мне 42. И я тоже постоянно спрашиваю: Иисусе, почему я? А знаете, кто еще спрашивал? Иеремия. Он говорил: «я еще молод!»

- «Я тоже так говорила. И продолжаю говорить. Еще мне говорят: ты что, считаешь себя лучше других? Нет, не считаю! И все-таки, почему-то именно я стою здесь, на берегу Тибра…»

 

- «У Бога нет возраста. В устах младенцев и грудных детей Он воздвиг Себе хвалу. Он Дал потомство старикам. Помните как там дальше у пророка Иеремии? «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя…» Он выбрал нас еще до нашего рождения, Он Дал нам родиться именно в тех семьях, городах, странах, где наше предназначение проявило себя и стало развиваться», — он умолк и некоторое время смотрел на величественный купол, а потом спросил с улыбкой: — «Надеюсь, вы не думаете, что это только потому, что мы лучше кого-то?»

 

- «Нет, я так не думаю».

- «Вот и хорошо. Господь задумал нас еще в предвечности, поместил нас в определенное место и время, оберегал и оберегает в каждую секунду жизни. И все это не только ради нас самих. Это ради тех, с кем мы живем и тех, кто придет после нас. Пророки Израиля рождались, пророчествовали и умирали, чтобы однажды Иеремия тоже произнес своими устами Слово Господа. А он сделал это, чтобы рожденные после него тоже несли это Слово. Каждый из нас рождается, живет и умирает не просто так, а чтобы Господь через нас не переставал обращаться к Своим детям. Вот вы мне улыбаетесь, и мне через вас улыбается сам Господь. Сейчас я пойду на работу и там буду говорить каждому из коллег «доброе утро», а через меня Господь будет говорит им «Радуйся, Я Дал тебе еще один день»… мы здесь не потому что Бог любит нас сильнее чем других. Мы здесь, чтобы любить. Чтобы нести Его любовь там, где мы есть».

 

Я смотрела на воду и мне показалось, что неказистый и мутный Тибр засиял мне алмазными искрами, колокола зазвенели сильнее и все краски сделались ярче. Я повернулась к незнакомцу, чтобы поблагодарить за эти слова. Он же смотрел на рваную нить четок в моей руке, а потом внезапно вынул из кармана свои четки, дал их мне и, махнув рукой на прощание, быстро зашагал прочь. Я едва успела крикнуть «спасибо», до того как он сел в темный автомобиль, стоявший у тротуара.

 

Кем был этот странный человек? Я не знала, да мне и неважно было это знать. Я медленно побрела к Ватикану. Нет, я здесь, шагаю по этим плитам, дышу этим воздухом, слышу эти колокола, не потому, что я лучше кого-то. Я лишь маленький карандашик в руках Господа, который рисует то, что хочет великий Художник… кто-то посмотрит на меня и скажет: «она сумасшедшая», другой: «она возгордилась и много о себе думает», третий: «все это бессмысленно», но лишь Тот, Кто смотрит сверху на странные зигзаги моей судьбы, знает, что это не просто бессмысленные, бесформенные линии, а задуманный Им заранее рисунок.

 

На площади у базилики меня ждали однокурсники. Я только собиралась рассказать им об удивительной встрече, как слова застыли на губах: через площадь шел тот самый незнакомец. Он сопровождал пожилого кардинала. Его черное пальто было распахнуто и я увидела белый воротничок, в руках он нес кипу бумаг, при этом улыбался радостно и старенький кардинал улыбался в ответ на его слова. «Кто это?»- только и могла спросить я у своего друга, работавшего переводчиком при Синоде. «Это монсеньор N. Человек большого сердца».

Воистину все мы, монсеньоры и студенты, священники и отцы семейств, молодые девушки и мудрые матери, прожившие долгую жизнь старцы и дети, только открывающие для себя этот мир, всего лишь маленькие карандашики в руках Господа. И все, что требуется от нас, это быть послушными Мастеру.

 

Текст и фото: Анастасия Подлиняева

 

РУСКАТОЛИК.РФ

[Mar!a]

"На самом деле ничего от наивной романтической барышни во мне нет"

Я в 19 лет тоже так думала Насте желаю как можно дольше оставаться такой же как сейчас.

Изменено 25 ноября, 2015 пользователем Mar!a

[Neta]

Счастливое время. Я даже по-хорошему завидую.

[Ermina]

" У Бога нет возраста "

[Neta]

 

Римский дневник русской католички. Запись 8. Есть ещё Божий Суд

 

В этот день он не опоздал. Хотя вообще он частенько опаздывал, наш дон N. Никто никогда не жаловался, все знали, что он мчался к нам издалека, с зелёных гор Умбрии, где у самых вершин, уже запорошенных снегом, высилась маленькая церквушка, которую он, наш профессор, построил своими руками.

 

Он всегда влетал вихрем, внося запах холодного зимнего воздуха и ладана, ведь он ехал к нам сразу после Мессы. Вываливал на кафедру свои бесчисленные книги, садился прямо на стол и улыбаясь радостно, по-детски, начинал лекцию.

 

Но сегодня он не опоздал. Когда мы вошли, он уже стоял у своей кафедры, скрестив на груди руки и смотрел на нас, печально и строго. Ничего не говорил он, только смотрел, как 120 студентов со всех частей света, совсем молодых, полных сил и надежд, входили в огромную аудиторию, раскладывали свои тетради и компьютеры, шутили, улыбались друг другу, смеялись… он смотрел на это с грустной улыбкой, как смотрит отец на своих детей. Как смотрит тот, кто прошёл уже тот путь, на который его дети только вступают.

Прозвенел звонок. По своему обыкновению мы долго ещё шумели, толкались, кидались бумажками, но наконец замерли, выжидательно глядя на него, как маленькие шаловливые зверьки.

 

Он сошёл с кафедры и встав перед нами начал: «Ave Maria, gratia plena, dominus tecum…»

120 молодых голосов подхватило: «Benedicta tu fra mulieribus et benedictus fructus ventris tui Iesus…»

Все мы стояли, опустив головы, объединённые в единой вере и единой молитве. После громоподобного «Amen» мы опустились на свои места. Наш профессор остался на месте, он не пошёл к доске и не открыл своих книг.

 

«Дети мои», — сказал он. — «Священство, говорят, лишает отцовства. Это не так. Оно его даёт. Каждый год я отпускаю сотни молодых людей, которые разлетятся по всему свету, вложив в них часть себя, и каждый год я плачу, потому что мне кажется, будто от меня уходят мои дети. Мои любимые дети, я не знаю, как много вы усвоили из того, что я сказал. Но мне бы хотелось чтобы вы усвоили одно единственное: мы пришли не чтобы нам служили, а чтобы служить!

 

Многие из вас уже священники, большинство из вас станет ими вскоре, остальные выбрали дорогу монашества, есть несколько человек светских, которые скоро создадут свои семьи… но у каждого из вас одно единственное призвание — служить Богу в ближних. Нет иной цели в жизни и не может быть.

 

Мне 50 лет и из них 26 лет я служу Богу в священстве. За эти годы я успел повидать всякое: я видел тех, кто гнался за выгодой и положением, я видел тех, кто утратил веру, тех, кого ослепила власть, тех, кому страсть помутила разум. Я видел их, как и вас, сидящими за этими партами, полных надежд и стремлений, мечтающих о переменах и мученичестве. Они тоже были юны, полны сил и отваги. Потом я видел их под судом, а некоторых, вознесшимися так высоко, что никакой суд уже не сможет до них добраться. Но есть и Суд Божий.

 

Мне хочется плакать, когда я думаю о том, какие испытания и искушения обрушатся на вас, когда вы оставите эти стены, где вы были любимы и охраняемы, как дети. Вам придётся пойти в одиночестве, сражаясь с самими собой и целым миром. Вы увидите несправедливость и ненаказанный грех, вы испытаете боль и одиночество, вы познаете любовь и ревность, надежду и отчаяние. Вы увидите падение своих друзей и победы своих врагов, вы будете кричать и никто не услышит, будете звать на помощь и никто не придёт. Тогда повторите мои слова: «Есть ещё Божий Суд» и идите вперёд, не оглядываясь.

 

Я видел то, о чем не говорят, слышал то, что предпочёл бы никогда не слышать. Но я всегда помнил, что Бог призвал меня служить, а не быть обслуживаемым. Я любил, не ожидая любви, и понимал, не ожидая понимания. Я давал и никогда не ждал оплаты, я верил, хотя меня обманывали. И я не упал. Потому что верил в Божий Суд и в Его милосердие. Я был искушаем, но Бог говорил мне: «я Дам тебе силы бороться против искушений, но кто даст тебе силы бороться против Меня?» И я снова и снова шёл, закусив губы, шёл чтобы служить, не ожидая оплаты.

Теперь ваша очередь идти вперёд, падать, но подниматься. Я смотрю на ваши юные лица, в ваши детские глаза и мне становится страшно, когда я думаю о том, что сделает с вашими мечтами действительность этого мира. Но я знаю также, что Бог никогда не оставляет тех, кто идёт за Ним следом. Он требует только верности. И если вы будете верны, то сможете дойти до конца, до того самого Божьего Суда, о котором шептали окровавленными губами в минуты испытаний и падений. Идите вперёд, мои дети. Путь этот сложен и тернист, но он стоит того, чтобы по нему идти…»

 

Он умолк и просто смотрел на нас прямо и просто, как смотрел всегда, с любовью, но без страха. И мы тоже смотрели на него, отделённые невидимым путём, который нам только предстояло пройти. Смотрели пусть и со страхом перед тем, что нас ожидало, но и с надеждой…

В распахнутые окна ворвался колокольный звон с соседней церкви. Он возвещал Ангелус. Пели в небесной вышине птицы… «Се, Раба Господня…да будет мне по слову Твоему…»

 

Текст: Анастасия Подлиняева

Иллюстрация: Александра Петрухина

[Ermina]

Да, это верно. Про Божий Суд.

[kajum]

Да, это верно. Про Божий Суд.

Вот интересно получится, ежли в итоге выяснится, что такового Суда нету.

Ватиканские бюрократы из числа этих вот самых "некоторых, вознесшимися так высоко, что никакой суд уже не сможет до них добраться", как обладатели инсайдерской информации - может что-то такое знают по данному поводу, потому и позволяют себе всякое?..

[Maxim Bulava]

Атеист не выдержал. Вскипел его разум. Какое безобразие - про Божий Суд рассуждают, Сталина на них нет....

[Neta]

Вот интересно получится, ежли в итоге выяснится, что такового Суда нету.

 

Даже и не мечтайте.

[Neta]

Вздохнем в молитве об Анастасии. Сегодня она принята в постулат Конгрегации Сестер св.Елизаветы.

 

 

 

 

[Ermina]

Замечательная новость!

[Марион]

 

Как я понимаю, здесь представлены (слева направо): собственно Анастасия, которой и посвящена данная тема, с. Тереза Черенкова, с. Дарья Рассказова и еще одна постулантка, Алина.

 

Что такое "постулат" и какое место он занимает в CSSE

[Наталия]

Как здорово и безумно интересно.

Раньше не читала потому что к сожалению слышала историю в интерпретации одной подруги, о которой надо молиться, а интерпретация о том, что одна наша молодая выскочка попёрлась пожить за границей.

[Neta]

Да-да, ту подругу давно надо забанить.

 

И о Насте молиться, конечно.

[Hermiona317]

Если человек не призван, то никакие молитвы не помогут все равно. Только время всё покажет.

[Neta]

Молимся же о воле Божьей, а не о наших хотелках.

[Ermina]

Восемь лет в общей сложности, не ьак уж и мало.

[Petra]

Монахиням можно быть помолвлеными? У Насти в fb стоит такой статус... Изменено 18 апреля, 2018 пользователем Petra

[Neta]

Имелась в виду другая помолвка - новициат. Я так думаю.)