Обрезание как прообраз крещения и первородный грех

[Владимир М.]

Maxim Bulava у Вас слишком все схематизировано. Я понял Вашу мысль, но думаю, реальность намного сложнее. И потусторонние реалии у нас нет возможность рассматривать аки эмпирические

Вы имеете в виду, что, возможно, все-таки есть покаяние после смерти?

[о.Тимофей]

Maxim Bulava у Вас слишком все схематизировано. Я понял Вашу мысль, но думаю, реальность намного сложнее. И потусторонние реалии у нас нет возможность рассматривать аки эмпирические

Вы имеете в виду, что, возможно, все-таки есть покаяние после смерти?

 

я такую возможность допускаю. Иначе как объяснить возможность спасения не слышавших о Боге и умерших в язычестве до явления Бога во плоти / после явления Бога во плоти? Ведь эти люди,которые даже присмерти не могли отречься от язычества и его заблуждений в силу того, что не слышали о Христе, могут услышать о Нем (а значит, покаяться) только по ту сторону этой жизни...

[Maxim Bulava]

Я услышал два заявления:

 

1) "не всё так однозначно..." и

 

2) после смерти есть покаяние.

 

Обычно попытки наставить католиков уму-разуму заканчиваются чем-то подобным.

[о.Тимофей]

Я услышал два заявления:

 

1) "не всё так однозначно..." и

 

2) после смерти есть покаяние.

 

Обычно попытки наставить католиков уму-разуму заканчиваются чем-то подобным.

 

Ну куда уж нам, грешным, учить вас. Вы же знаете все тайны сущего - прям как друзхя Иова, на все вопросы есть готовые и четкие ответы. Не боитесь ошибиться?

[о.Тимофей]

приглашаю всех читателей в открытую мною тему:

https://catholichurch.ru/index.php/topic/2674-первородный-грех-и-святость-в-контексте-мариол/

[Maxim Bulava]

Ну куда уж нам, грешным, учить вас. Вы же знаете все тайны сущего - прям как друзхя Иова, на все вопросы есть готовые и четкие ответы. Не боитесь ошибиться?

Ну мы, подобно слепым кутятам, в тайны сущего не тычемся. Как раз к такому случаю относится выражение Бернара из Шартра: "мы подобны карликам, усевшимся на плечах великанов".

[Владимир М.]

Читая "Герменевтику" Генри Верклера, узнал, как, с протестантской точки зрения, было возможным прощение грехов до Христова пришествия. Верклео проводит такую аналогию: ветхозаветные жертвы, посредством которых прощались грехи, указывали на грядущего Мессию и являлись как бы выдаваемыми чеками об оплате долга, хотя реальный перевод денег (искупительная жертва) еще осуществлен не был. Приемлема или для католичества такая аналогия, и можно ли ее распространить также на первородный грех?

[Neta]

ОБРЕЗАНИЕ ГОСПОДНЕ. КАК ОБЪЯСНИТЬ ВНУЧКЕ, ЧТО ЗА ПРАЗДНИК СЕГОДНЯ?

 

Почему-то этот зимний праздник, совпадающий с любимым и парадоксальным русским праздником «Старый Новый год» и памятью одного из величайшего организатора и богослова, благотворителя и аскета, святителя Василия Великого, стал в последние десятилетия предметом каких-то странных, граничащих со скабрезностью, шуток в православной среде.

 

Когда я была маленькой и была той самой пресловутой внучкой, которой надо объяснить, что означает странное название этого праздника, то моя бабушка, не богослов, но педагог, посвятившая жизнь детям и школе (да-да, проработавшая сорок лет в «советской бездуховной школе», где она преподавала биологию и географию, вела библиотеку и драмкружок, а взрослые ученики при мне, внучке, перебегали через улицу здороваться с ней – латыши, латгалы, русские, белорусы, поляки, евреи, староверы, цыгане – Латгалия воистину место мультикультурных открытий и встреч!), бабушка, пережившая фашистские лагеря и гибель близких, сохранившая и возрастившая в себе глубокую веру во Христа несмотря на огромный прессинг, которому подвергался верующий учитель в СССР, так вот, моя бабушка объяснила мне этот праздник так:

«Это очень большой праздник, Олечка. Это большая тайна. Иисусу Христу дали имя, и Он потом умер за нас».

 

После этого в тайне праздника Обрезания Господня всегда звучит для меня печальный и тихий голос моей бабушки Надежды: «Он потом умер за нас».

Это день наречения имени Спасителю мира. День, когда «Он стал знать, как его зовут», как объясняла мне, что происходит при крещении моя старшая подруга, семилетняя цыганская девочка, когда крестили ее братика.

 

«По прошествии восьми дней, когда надлежало обрезать Младенца, дали Ему имя Иисус, нареченное Ангелом прежде зачатия Его во чреве (Лк.2:21)»

«Иешуа», «Бог спасает» – вот это имя дали совсем маленькому Мальчику, восьмидневному Ребенку, который спал почти 23 часа в сутки и, просыпаясь, вкушал грудь Матери, и снова спал. Словно зима, покрывшая все своим убаюкивающим, белым, холодным сном, покачнулась и отступила – к тому великому Нисану, к тому Апрелю за снежной стеной из песни Виктора Цоя… К Апрелю Благовещения и Страстной Седмицы, и Пасхи.

Бог спасает… Как же Он спасает?

 

На византийских иконах этого праздника все изображено с мельчайшими деталями, даже нож для обрезания Младенца – как нож для заклания.

И правда, обрезание было изначально противопоставлено жестокому хананейскому обряду жертвоприношения первенцев.

Не только одни иудеи практиковали этот обряд в глубокой древности. В библейские времена обрезывались египтяне и западно-семитские народы (израильтяне, аммониты, моавитяне, эдомитяне, мадианитяне ), а восточно-семитские, т.е жители Месопотамии: аккадцы, ассирийцы, вавилоняне, часть хананеев, а так же народы несемитского происхождения филистимляне (эгейского или раннего греческого) не обрезывались.

 

Израильский ребенок обрезывался в 8 день, (Быт. 17:12, Лев 12:3). Указанием на глубокую древность этого обряда является использование каменного ножа. Обрезание несло функцию признания ребенка членом этнической общности, членов особого союза с Богом. Только обрезанный мужчина мог принять участие в ритуале праздника Песах (Исх. 12:48-49).

 

Соседние народы обрезывали мальчиков позже (в препубертате). Кроме того, как правило, у них и обрезывались только первенцы. Для Израиля же каждый ребенок был ценен как первенец перед Богом, каждый был «возлюбленный», термин, относящийся к первенцу.

 

Но первенец всегда выкупался у Бога (Числ.8:17), каждая иудейская семья выкупала у Бога Израилева своего первенца, выкупала – для чего? Для того, чтобы он не стал жертвой… Слово, относящееся к обрезанию («чтобы он был свят», то есть отделен для жертвы) - это терминология жертвоприношения, по своей сути.

Это мы проживем уже скоро, в празднике Сретения Господня, когда за Бога и Младенца будет принесена жертва выкупа, жертва бедных, два голубиных птенца.

Мы чувствует всю парадоксальность и несоразмерность происходящих событий: вот Воплощение Бога, событие всемирного масштаба – и вот они, человеческие суетливые мелкие обряды, затаскивающие Его торопливо в свои сети, как лилипуты – Гулливера.

 

Пришел Тот, кого не искупить, не выкупить, Кто Сам есть – обрекающий Себя и Обреченный, Жрец и Жертва, Приносящий и Приносимый, спасающий детей Израиля от огненной жертвы Молоху, от судьбы детей хананейских, и – Сам приносимый в жертву за жизнь мира в огне Страстей, в искрящимся нестерпимом сиянии Воскресения…

На русской иконе – не нож заклания-обрезания в руке священника, а ножницы, древний крестоообразный символ. Ножницами постригают волосики на головке ребенка при Крещении в смерть Господню,, ножницами постригают нового инока, сораспинающегося Христу Крест, содержимой центром – вот образ, который представляют ножницы. Крест касается Младенца. И Он – на руках у Матери и с участием Матери – принимает его.

 

С ним, с Крестом, Он, Бог, который спасает, принимает то имя, человеческое имя, под которым Его любят миллионы и миллионы – тихой, отчаянной, неумелой слезной любовью, потому что Он назвался «Иисус», и Его теперь можно так звать: Иисусе мой, Jesu, Jesus, и даже Тису, как произносят христиане одного островного племени.

Он – один из нас, с человеческим именем.

 

Он взял на себя человеческую ограниченность, человеческую религиозную несвободу в самой строгой обрядовой религии мира. Он взял самое худшее, чтобы подать нам лучшее. Это честный обмен, как говорят дети. И Он был честным, благородный Иисус, Бог и Младенец восьми дней от роду.

Обрезание Господне – это праздник человеческого имени Бога, развертывания сингулярности Благовещения и Рождества в невероятные горизонты Пасхи.

Потому что Пасху необрезанные вкушать не могут.

И мы не могли бы.

Но Иисус ведь потом умер за нас.

 

Olga Jarman

[Neta]

 

 

В течение своей литургической истории первое января было отмечено рядом памятных мотивов: октава (отдание) Рождества, Обрезание Господне, материнство Богоматери, чинопоследование ad prohibendum ab idolis ("для удаления от идолов").

 

Как отмечает Арчдэйл Кинг в "Литургии Римской Церкви", последний из названных, несомненно, является самым ранним, и встречается в Веронском ("папы Льва Великого") и Геласианском сакраментариях, но этот искупительный праздник вышел из употребления примерно в 6-7 веках, и его тексты отсутствуют в Григорианском сакраментарии. [1]

 

Вюрцбургский лекционарий (Comes Romanus Wirziburgensis; Codex Mp.Th.F.62) предписывает поминовение Пресвятой Девы, и марианский элемент был значительным в средневековой литургии первого января. Месса в нашем миссале, Евангелие которой повествует об Обрезании, напоминает о девственном Материнстве Марии в соборной и запричастной молитвах. По мнению того же А. Кинга, тайна Обрезания, по-видимому, праздновалось в Риме примерно с IX века. [2]

 

Однако, по всей видимости, праздник имеет более древние корни. В Геласианском сакраментари начала VIII века (ms. Vatican Reginensis 316), в мессе "Октавы Господней" (In Octavas Domini), единственные упоминания о Деве Марии содержатся в префации данного праздника, а акцент сделан на обрезании Господа (уже к XV веку вместо неё используется префация о Рождестве Господа):

 

"Воистину достойно... через Христа, Господа нашего: и празднуя сегодня октаву Его Рождества, мы почитаем дивные деяния Твои, Господи. Ибо * Она, родившая (Его), была и Матерью и Девой; Он, родившийся, был и младенцем и Богом. Истинно провозглашали небеса, и Ангелы благодарили; пастухи радовались, волхвы преобразились, цари были смущены, а младенцы были увенчаны славными страстями. Питай, о Матерь, (Того, Кто есть) пища наша; питай Хлеб, сходящий с небес и положенный в ясли, как бы на пропитание благочестивым тварям. Ибо там вол знал владетеля своего, и осел - ясли господина своего [3], а именно: обрезание и необрезание.* Что и наш Спаситель и Господь, будучи принят Симеоном в храме, благоволил совершенно исполнить. И потому с Ангелами и т.д.". [4]

 

Отрывок, отмеченный здесь звездочками, взят из рождественской проповеди св. Августина [5]; слова "обрезание и необрезание" противопоставлены словам "вол ... и осел". Это противопоставление восходит к экзегетической традиции Отцов Церкви, начинающейся, по всей видимости, с Оригена [6], согласно которой вол, чистое животное согласно закону Моисея, символизирует еврейский народ, народ обрезания, а осел, нечистое животное, обозначает язычников, народ необрезания. Присутствие обоих у яслей указывает на универсальный характер миссии Христа как искупителя и спасителя всех людей, иудеев и язычников. Он подчинился ветхому закону, который Сам установил, но при этом заменил его подлинно универсальным обрядом, поскольку обрезание может быть совершено только над мужчинами, а крещение - над всеми, как учит святой Павел (Гал. 3.27-28):

 

"... все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе."

 

В миссале Святого Пия V Евангелие праздника Обрезания - самое короткое в литургическом году, состоящее из одного стиха (Лк. 2.21):

 

"По прошествии восьми дней, когда надлежало обрезать Младенца, дали Ему имя Иисус, нареченное Ангелом прежде зачатия Его во чреве".

 

В древности, однако, читалось гораздо более длинное Евангелие (Лк. 2.21-32), и именно из-за этого день назывался "октава Господня", а не "праздник Обрезания". Данное Евангелие повествует как об Обрезании, так и об очищении Девы Марии Иерусалимском Храме (вплоть до Nunc dimittis). Последнее из этих двух событий мы теперь празднуем 2 февраля, в день Очищения Пресвятой Девы (Сретение Господне). В старейшем лекционарии Амвросианского обряда то же Евангелие читалось до 40-го стиха, включая также слова Симеона к Деве Марии и рассказ Луки о пророчице Анне. Позже это Евангелие было сокращено, следуя примеру старой Римской практике, и вновь в 1594 году, когда оно было сокращено до одного стиха по примеру Миссала св. Пия V, а раздел префации, связанный с очищением Пресвятой Девы Марии, был удален. Месса Мозарабского обряда сохраняет длинное Евангелие этого дня (Лк. 2.21-40).

 

Празднование двух этих событий в один день, по всей видимости, было наиболее древней практикой, поэтому он именовался "Октавой Господней", а не "Октавой Рождества" или днём "Обрезания Господня". При этом, центральной темой было именно обрезание младенца Иисуса.

 

[1] King A. Liturgy of the Roman Church. Milwaukee, WI: The Bruce Publishing Company, 1957. P. 188.

[2] Ibid.

[3] Ис. 1.3.

[4] Liber sacramentorum Romanae Ecclesiae. Oxford: Clarendon Press, 1894. P. 9.

[5] Sermo 369. "Illic enim agnovit bos possessorem suum, et asinus praesepe Domini sui, circumcisio scilicet et praeputium..."

[6] Проповедь XIII на Евангелие от Луки.

 

 

Ассоциация Una Voce Russia

[Neta]

 

Хайме Феррер. Обрезание Христа