Как советские воины спасли Дрезденскую галерею

[Neta]

 

М. Володин. Спасение картин Дрезденской галереи (Центральный музей Вооруженных сил СССР). На переднем плане - Сикстинская мадонна, разумеется; на заднем - Рубенс, "Триумф добродетели".

 

 

75 лет назад город Дрезден был разрушен ударами британской и американской авиации. Во время бомбардировок погибли десятки тысяч жителей, а большая часть зданий стерта с лица земли. В руинах оказалось и здание Дрезденской галереи (замок Цвингер), а всемирно известные полотна бесследно исчезли

 

«Врагу не пожелаешь»

 

C 13 по 15 февраля 1945 года объединенные британские и американские ВВС бомбили Дрезден. Более 1400 бомбардировщиков сбросили на город бомбы, 75% которых были зажигательными. Дрезден горел несколько дней, огненный смерч буквально крошил здания, плавил асфальт и выжигал с корнями деревья. Официально жертвами налета стали двадцать пять тысяч человек, а по неофициальным данным – в несколько раз больше. Очевидно, что никакой необходимости уничтожать город не было (Дрезден имел низкое военное значение), и подобная акция союзников преследовала вполне определенную цель – запугать. Причем и Германию, и Советский Союз. Эта акция расценивается как демонстрация военной мощи, того, что «кара» может настигнуть любой населенный пункт, если что-то пойдет вразрез с планами западных лидеров. Иногда это трагическое событие называют «бомбовым холокостом» и характеризуют как военное преступление.

 

В результате британского авианалета под кодовым названием «Удар грома» был частично разрушен архитектурный комплекс Цвингер – место хранения шедевров Дрезденской галереи, среди которых картины Рафаэля, Тициана, Рембрандта и других выдающихся европейских живописцев. Машина, перевозившая 150 картин в день бомбардировки, сгорела дотла. Что стало с другими полотнами, предстояло выяснить советскому командованию. Перед Красной Армией была поставлена задача в короткие сроки отыскать и спасти экспонаты галереи. Возглавил группу поиска картин младший лейтенант Леонид Наумович Рабинович, служивший в 164-м рабочем батальоне 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта (впоследствии об этом эпизоде он напишет повесть «Семь дней»). До начала войны он был художником и знал, что именно находится в Дрезденской галерее. Кроме того, Рабинович прекрасно владел немецким и мог подробно расспросить уцелевших жителей о пропавших шедеврах.

 

 

Руины Дрездена после бомбардировки

Источник: regnum.ru

 

Сначала младшему лейтенанту удалось добыть совсем немного информации: ходили слухи, что в январе 1945 года нацисты вывезли из Дрезденской галереи несколько железных и деревянных ящиков. Помогла Леониду Рабиновичу хранительница скульптурного собрания: женщина утверждала, что некоторые экспонаты могли спрятать в здании Академии изобразительных искусств. И она оказалась права. В одном из неразрушенных помещений действительно обнаружили скульптуры, а главное – «подсказку», где искать картины. Чтобы приблизиться к цели, советским военным предстояло расшифровать карту с непонятными значками и буквами.

 

По следам спрятанных шедевров

 

Спустившись в подземный туннель Академии, саперы обнаружили хаотично расставленные по нему барельефы, скульптуры и предметы мебели. А еще – несколько ящиков с тротилом. Но эта находка была лишь началом: кто-то из отряда обратил внимание на кирпичную стену, которая на фоне остальных выделялась новизной. Оказалось, она была ложной, и препятствие удалось быстро преодолеть. За фальшивой стеной стоял большой деревянный шкаф, а в нем лежал сложенный вчетверо лист с изображением неизвестных знаков и немецких букв. В верхней части заметили надпись «Geheim» («Секретно»), а в правом нижнем углу – букву «М». Сравнение зашифрованной карты с армейской полевой такого же масштаба показало, что значки – это населенные пункты, замки и шахты.

 

 

Спасенная мадонна. Художник М. Корнецкий. 1985 год

 

Внимание поисковиков привлек знак из букв «PL», расположенный близко к чешской границе и в пятнадцати километрах от города Мариенберга. Расшифровать сведения вновь помогла военная карта: группе поиска предстояло наведаться в поселок Покау (немецкая «P» относилась именно к нему). И вновь удача улыбнулась советским солдатам: в поселке им удалось пообщаться с горным мастером, который предположил, что «PL» – это не что иное, как старая известняковая шахта «Покау-Ленгефельд» с разветвленной системой штолен.

 

Подъехав к шахте, саперы привязали веревку к дереву, растущему неподалеку, и спустились в провал. В первых трех штольнях ничего не нашли, но отметили, что внутри много воды, и для картин такие условия могут представлять большую опасность. Наконец, в четвертой штольне обнаружились желанные находки: вдоль мокрых известняковых стен как попало стояли и лежали картины, а между ними – коробки, наполненные взрывчаткой. Было заметно, что нацисты спешно покидали это место, но не хотели отдавать шедевры врагу – пусть уж лучше пропадут. О бережной упаковке картин говорить не приходилось: многие были просто прислонены к стенам, другие – наспех обернуты пергаментной бумагой, а самые «везучие» – убраны в ящики. Шансов не погибнуть у них было катастрофически мало; сырость уже начала разъедать краску.

 

 

Встреча с Рембрандтом. Художник Ю. Трузе-Терновская. 1958 год

[Neta]

О находке тотчас доложили командиру саперного батальона. По его приказу к «Покау-Ленгефельд» подъехали три машины с бойцами и реставраторами, незадолго до этого прибывшими в Дрезден из Москвы. В багаже реставраторов находились средства для «лечения» измученных тяжелыми условиями картин: рыбный клей, папиросная бумага, марля, скальпели и небольшой утюжок. Извлекая шедевры из штольни, их передавали из рук в руки.

 

Первой была «Вирсавия» Рубенса, находившаяся в ужасном состоянии. Красочный слой картины вздулся от низких температур, пыли и влаги. Возглавлявший группу реставраторов С.С. Чураков быстро накладывал на все повреждения смазанную рыбным клеем папиросную бумагу. Всего из штольни №4 извлекли 350 картин, среди которых произведения кисти Боттичелли, Дюрера, Кранаха, Ван Дейка и Тициана. По легенде, самое знаменитое полотно из коллекции Дрезденской галереи, «Сикстинскую мадонну» Рафаэля, нашли 9 мая 1945 года. Она стояла в отдалении от остальных картин, упакованная в ящик. Его вскрыли уже в штабе спустя две недели. По воспоминаниям свидетелей, когда была снята крышка и взоры присутствующих обратились к изображению, все невольно сняли головные уборы, наступила полная тишина.

 

 

С мечтой о мире. Спасение шедевров Дрезденской галереи. Художник Ю. Ятченко

 

Картины с глубины 52 метра в течение нескольких часов поднимали с помощью сложного инженерного сооружения, похожего на фуникулер. Ящики двигались по наклонным бревнам при помощи ручной лебедки. Для временного размещения картин командование фронтом выделило летнюю резиденцию саксонских королей в Пильнице, расположенную в восьми километрах от Дрездена. В самом городе просто не нашлось места для размещения находок. Шедевры находились под круглосуточной охраной, выделенной из воинских частей.

 

Всего удалось обнаружить и спасти 1240 картин, спрятанных в точках из той самой «слепой» карты. В середине июня 1945 года было решено вывозить их в СССР для реставрации. Груза набралось на 28 вагонов. Спустя месяц специальный эшелон был готов к отправлению. Чтобы избежать задержек в пути, его сопровождал офицер отдела военных сообщений, а впереди эшелона пустили контрольный паровоз (во избежание диверсий). 10 августа картины Дрезденской галереи прибыли в Москву, где их встретили сотрудники Государственного музея изобразительных искусств. Предстояла долгая кропотливая работа по возвращению мировым шедеврам прежнего вида. Теперь, после нескольких месяцев пребывания в шахтах, подвалах и тайниках они были, наконец, в безопасности.

 

 

Прибытие спасенных картин в Москву

 

 

Десять лет спустя

 

Реставрация картин продлилась до 1955 года. Кропотливой работой в мастерской ГМИИ имени А.С. Пушкина руководил художник Павел Дмитриевич Корин. Восстановлению полотен придавалось огромное значение и, наконец, 3 мая музей открыл свои двери для всех желающих вживую увидеть спасенные шедевры.

 

 

Выставка картин Дрезденской галереи

 

Наибольший интерес, безусловно, вызвала «Сикстинская мадонна». Чтобы лучше рассмотреть картину, посетители задерживались даже после звонка, сообщающего об окончании работы музея. Все лето ценители искусства съезжались в Москву из множества городов СССР, очередь на выставку занимали с самого утра и упорно ждали возможности войти в зал в течение нескольких часов. Не обходилось и без комичных ситуаций. Свидетели событий любили рассказывать, как на выставку пришла известная советская актриса Фаина Раневская. Услышав громкую реплику посетителя (который, видимо, слишком долго простоял в очереди) о том, что картина Рафаэля его не слишком-то впечатлила, Фаина Георгиевна смерила «ценителя искусства» строгим взглядом, а затем изрекла: «Эта дама столько веков восхищала человечество, что теперь она сама вправе выбирать, на кого производить впечатление, а на кого нет!»

 

После окончания выставки по решению советского правительства все спасенные произведения искусства были переданы Германской Демократической Республике безвозмездно. Причем в подобное бескорыстие верили не все. После окончания войны в западных газетах неоднократно встречалось мнение, что своих находок русские не отдадут. К тому же некоторых смущали сроки реставрации – целых 10 лет! И все же критики Советов оказались неправы. Оказав необходимую помощь пострадавшим шедеврам и устроив торжественное прощание, Советский Союз вернул картины туда, где они и находятся по сей день, – в многострадальную Дрезденскую галерею.

 

 

Сикстинская Мадонна в экспозиции галереи

 

Ольга Баринова

 

Источник

[Amtaro]

Какое лицемерие! Многострадальная галерея! А сколько бомб немцы сбросили на Россию и Англию - это ничего? А сколько бомб русские сбросили на Берлин? Шла страшная война, о картинах ли было думать?

[Марион]

Вот такие люди были, даже в подобных условиях о картинах думали...

 

[Дмитрий]

Шла страшная война, о картинах ли было думать?

 

Андрей, но там Сикстинская мадонна.

[Дмитрий]

С точки зрения христианина, человек бессмертен и ничего с ним не сделается. Час страха, минута боли - и ты у Бога. А вот картины смертны и невосстановимы. С точки зрения атеиста тем более - людей на свете миллиарды и каждый день родятся новые, а Сикстинской мадонны другой не будет. Такие вещи, как картины Дрезденской галереи, спасать, на мой взгляд, важнее, чем спасать людей.

[Дмитрий]

Я, кстати читал, что Пизанскую башню спасли американцы ценой добровольно отданных нескольких десятков жизней. Немцы устроили там (передушил бы своими руками!) пулемётное гнездо. И командир штурмовавшего этот квартал подразделения сказал солдатам: мы не должны по ней стрелять. Я не могу это приказать, но я и добровольцы будем штурмовать, не стреляя.

 

Но это, конечно, исключение, и это был поступок нескольких конкретных людей. В целом американцы (и все остальные тоже) вели себя по-другому. Ковровые бомбардировки, конечно, тяжелейшее военное преступление, чем бы их не обосновывали.

[Neta]

Я была в Дрездене в 2004-м году. Там в центре города еще развалины были. Думала, оставили для памяти, а оказывается у ГДР не было денег. Было очень жутко мимо них ходить. Как раз возле Дворцовой церкви. Мариенкирхен только начали восстанавливать. Была в Цвингере, видела Сикстинскую Мадонну. Буду внукам рассказывать.

[Helena]

Картины важнее человеческой жизни...

Очень интересно.

[Neta]

Не важнее, конечно. Но дать погибнуть мировым шедеврам было бы непростительным. Ведь они принадлежат всему человечеству. По их спасению целая спецоперация была проведена. Это вообще удивительная вещь, когда все вокруг на грани конца света, люди бросаются спасать материальные, но имеющие культурно-духовное значение, ценности. А в блокадном Ленинграде? Сотрудники института растиниеводства умирали от истощения, но смогли сохранить тонны бесценных семян, каждое из которых было на вес жизни. Умирали в кабинетах, заставленных коллекциями элитных семян. Это к вопросу о том, как в жестокой войне сохранить в себе Человека, творение Божье.

[Helena]

Почему непростительным?

То есть, человек кладет свою жизнь, которую искупил Христос, даже не за веру, а просто за творение своих рук?

Обалдеть!

[Helena]

А если примерить это на себя, на своего сына...

[Neta]

Почему непростительным?

То есть, человек кладет свою жизнь, которую искупил Христос, даже не за веру, а просто за творение своих рук?

Обалдеть!

 

Потому что они думали о тех, кто придет после них.

[Helena]

А нет ли в этом нарушения 1 Заповеди?

Да не будет у тебя других богов...

[Helena]

Почему непростительным?

То есть, человек кладет свою жизнь, которую искупил Христос, даже не за веру, а просто за творение своих рук?

Обалдеть!

 

Потому что они думали о тех, кто придет после них.

Наташа, то есть ты согласна отдать за эти картины жизнь своего сына?

Я - нет.

[Дмитрий]

Почему непростительным?

То есть, человек кладет свою жизнь, которую искупил Христос, даже не за веру, а просто за творение своих рук?

Обалдеть!

 

Во-первых, Христос искупил нас для Вечной жизни, какое отношение к этому имеет продление на несколько лет земной жизни?

 

Во-вторых, здесь жизнь отдаётся не за картину, а за людей, которые её увидят. То есть, за меня. За то, чтобы я её увидел.

[Neta]

Спасение дрезденской галереи

 

(из книги Владимира Карпова "Полководец")

 

Прежде чем рассказать о спасении картин Дрезденской галереи, мне хочется напомнить читателям о той жестокой трагедии, которая постигла Дрезден в последние месяцы войны.

Как известно, Дрезден был одним из красивейших городов не только Германии, но, пожалуй, и Европы. Не случайно его называли немецкой Флоренцией или музеем Германии. Здесь было много шедевров архитектуры и искусства. До войны в Дрездене числилось около 630 тысяч жителей, но в военные годы сюда съехалось много беженцев, и к моменту трагедии, о которой я хочу напомнить, в городе было до полутора миллиона человек.

 

Есть старое русское присловье: «Врагу такого не пожелаешь». Даже мы, советские люди, так сильно пострадавшие от гитлеровских захватчиков, и то не желали бы немцам такого ужаса, какой обрушили на них наши союзники.

 

Война шла к концу. Уже было ясно, что Дрезден будет взят советскими войсками, да и по договоренности на Ялтинской конференции город отходил в нашу зону. В феврале 1945 года Дрезден еще находился в глубине расположения немецких частей. Военных заводов в нем не имелось, никакой военной необходимости так варварски бомбить его не было.

 

Но Черчилль руководствовался прежде всего желанием продемонстрировать силу союзников, показать ее советским войскам, ибо он очень боялся того, что мы к завершению войны приходим не ослабевшими, не истощенными, а, наоборот, с возросшей военной мощью. Да еще он, очевидно, не хотел, чтобы в руки советского командования попали ценности и промышленные предприятия, которые находились в Дрездене. Вот поэтому премьер-министр Великобритании и дал указания разработать специальную операцию – кстати, подобные операции были предприняты не только по отношению к Дрездену, но и к другим городам, которым предстояло остаться в зоне советских войск.

Эта операция получила кодовое название «Удар грома». Определяли ее еще и такими образными словами: «Выжженный ковер». Суть ее заключалась в массированном применении большого количества самолетов, которые в несколько заходов должны сбросить очень много фугасных и зажигательных бомб и фактически уничтожить город.

 

Как писал начальник штаба английских ВВС:

«Эффект будет особенно большим, если избранный в качестве цели город до сих пор является относительно неразрушенным».

 

Таким городом и был к тому времени Дрезден. В ночь с 13 на 14 февраля 1945 года на Дрезден совершили налет более 1400 бомбардировщиков. Они сбросили 3749 тонн бомб, 75 процентов которых были зажигательными. Весь город был охвачен пламенем. А через три часа после первого налета, когда все, кто уцелел, спасали своих близких из-под развалин и тушили пожары, был совершен еще такой же мощный налет. Через восемь часов последовал третий удар и окончательно добил город. В дополнение к сбрасываемым бомбам сотни истребителей, которые сопровождали бомбардировщики, с малых высот расстреливали людей, метавшихся по горящим улицам.

 

В результате этой варварской бомбардировки было убито более 135 тысяч человек и много тысяч ранено. Город горел почти неделю. Зарево этих пожаров было видно на десятки километров.

 

Я не буду подробно описывать бедствия, причиненные англо-американскими ВВС, все это остается на совести союзников, если вообще после совершения, такого злодеяния можно говорить о совести. Но в Дрездене, как известно, находилась всемирно известная, картинная галерея. Что же с ней стало?

История спасения Красной Армией бесценных сокровищ этой галереи ныне хорошо известна. Вкратце напомню ее читателям.

Картины Дрезденской галереи и многие другие ценные произведения искусства по распоряжению фашистских властей еще в 1943 году были спрятаны. Спрятаны второпях, в старые каменоломни, и находились в таких условиях, что последствия могли стать очень печальными. И хотя кое-где было устроено отопление, и вентиляция, все равно в этих условиях картины постепенно портились.

 

О том, что происходило дальше, рассказывают немецкие искусствоведы Рут и Макс Зейдевитц:

«Но самая печальная глава в истории картинной галереи за период войны началась после 13 февраля 1945 года. Трагическая судьба картин, вывезенных из замка Милькель (они были перевезены в Дрезден и сгорели во время бомбардировки города. – В. К.), должна была бы заставить разумных и сознающих свою ответственность государственных деятелей прекратить бессмысленную и опасную перевозку ценных произведений искусства, которая проводилась по приказу, изданному в начале 1945 года. Но нацистские руководители были чем угодно, но только не разумными и сознающими свою ответственность работниками государственного аппарата. Сейчас же после 13 февраля нацистский рейхсштатхальтер Мучман приказал ускоренным темпом произвести перебазирование художественных сокровищ из прежних хранилищ восточнее Эльбы в новые убежища, расположенные к западу от Эльбы».

 

Картины стали увозить в разные места – лишь бы они не попали в руки приближающейся Красной Армии. Тут уже их помещали в такие условия, которые неизбежно привели бы картины к гибели. Так была выбрана, например, шахта Покау-Ленгефельд. Те же немецкие искусствоведы, о которых я упоминал, пишут об этом хранилище так:

«Сырость в шахте Покау-Ленгефельд была не единственной опасностью. В некоторых шахтах в течение долгого времени было сложено большое количество боеприпасов и взрывчатых веществ. Транспорты с боеприпасами приходили без предупреждения и нерегулярно. Когда прибыли ящики с художественными сокровищами, рабочие думали, что речь идет опять о новом транспорте с боеприпасами, для размещения которого они за несколько дней до этого приготовили одну из свободных шахт».

 

В общем, все эти перевозки на автомобилях по разбитым дорогам, да еще обращение, как с боеприпасами, когда ящики бросают, не особенно беспокоясь о сохранности содержимого, конечно, приводили к порче бесценных шедевров. К тому же все тайники были заминированы и должны были взлететь на воздух при подходе наших войск и при попытке проникнуть внутрь.

 

Обо всем этом стало известно гораздо позже. А сначала, когда наши войска вошли в Дрезден и увидели ужасную картину разрушений, те, кто знал о существовании знаменитой Дрезденской галереи, пошли посмотреть, в каком состоянии музей, уцелели ли картины.

 

Цвингер (так называется этот музей) оказался почти полностью разрушенным. Сохранились только некоторые стены, вокруг все было засыпано обломками колонн и лепнины, когда-то украшавшими один из красивейших дворцов Дрездена. Сначала подумалось, что картины погибли в пожаре. Расспрашивали местных жителей, которых удалось обнаружить поблизости. Никто ничего толком не мог сказать.

 

Заинтересовался и одним из первых осматривал Цвингер и его подвальные помещения младший техник-лейтенант Л. Н. Рабинович (литературный псевдоним – Л. Волынский). Он служил в 164-м рабочем батальоне 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта, до войны был художником. Как профессионал, он точно знал, что именно находилось в Дрезденской галерее, что теперь надо искать, и приложил немало сил для поисков. Помогало ему и то, что он хорошо владел немецким языком. Разговаривая с местными жителями, найдя кое-кого из работников Цвингера, он постепенно стал выяснять судьбу картин. В его книге «Семь дней», вышедшей после войны, рассказана не только занимательная история поисков и находок сокровищ в первые семь дней после вступления наших войск в Дрезден, но и со знанием дела описаны многие картины.

 

О первых же находках был поставлен в известность командующий фронтом маршал Конев, который дал телеграмму в Москву и выделил в помощь 164-му батальону специальную команду и опытных людей. Вот как вспоминает об этом член Военного совета фронта генерал Крайнюков:

«В поиски пропавших шедевров искусства включилась масса людей: работники разведывательного управления штаба и политуправления фронта, „Смерша“ и военных комендатур, немецкие должностные лица городского и районных магистратов Дрездена».

[Neta]

После телеграммы Военного совета 1-го Украинского фронта об обнаружении картин Дрезденской галереи, которая пришла в Комитет по делам искусств, в Дрезден был послан эксперт Комитета, энергичнейшая женщина, искусствовед Наталья Соколова. Затем в течение нескольких дней была сформирована бригада художников. В нее входили А. С. Рототаев – руководитель бригады, С. П. Григоров – искусствовед, С. С. Чураков – художник-реставратор, М. В. Володин и Н. А. Пономарев – студенты-дипломники Института имени Сурикова.

 

16 мая бригада вылетела в Германию. Один из членов бригады, художник Володин, пишет в своих воспоминаниях:

«Великая заслуга командования 1-го Украинского фронта – маршала Конева И. С. и генерала армии И. Е. Петрова в том, что ими была отдана команда: до прибытия бригады специалистов картины не трогать, а лишь нести охрану. Затем по прибытии бригады на нее была возложена вся ответственность за работу по спасению».

 

Каждому из членов этой бригады было выдано специальное удостоверение штаба 1-го Украинского фронта. В этом удостоверении говорилось:

«Начальникам гарнизонов, военным комендантам городов, командирам войсковых частей, начальникам учреждений, всем военнослужащим, вне зависимости от должности и звания, оказывать товарищу (фамилия) всемерное содействие с тем, чтобы намеченные им к изъятию картины и др. художественные произведения были срочно упакованы и без повреждений доставлены на склады по указанию товарища (фамилия)».

 

Удостоверение было и просьбой и приказом штаба фронта по содействию в розыске и эвакуации картин Дрезденской галереи.

Благодаря усилиям многих людей в конечном счете было обнаружено множество хранилищ, в которых находились картины Дрезденской галереи. Они оказались в большинстве случаев в очень плохих условиях и были накануне гибели.

 

Как пишет генерал Крайнюков, больше всего отличились в поисках галереи офицеры и воины 164-го рабочего батальона, которым командовал В. П. Перевозчиков (в их числе был и Л. Н. Рабинович). Они первыми обнаружили каменоломню недалеко от села Гросс-Котта. Здесь находилась часть картин Дрезденской галереи. Саперы под руководством сержанта Бурцева разминировали фугасы, заложенные у входа в тоннель. В железнодорожном вагоне, загнанном по рельсам в этот тоннель, и в сарае, построенном там же из досок, находились картины. О находке немедленно же было доложено в штаб фронта.

 

Привожу слова генерала Крайнюкова:

«Маршалу Советского Союза Коневу, генералам Петрову, Кальченко, Яшечкину, Осетрову и автору этих строк довелось в числе первых увидеть эти сокровища в заброшенной и сырой каменоломне. Затем еще один тайник был обнаружен у шахты Покау-Ленгефельд. Наша поисковая группа, возглавляемая старшим лейтенантом Позирайло, с боем пробилась туда, разгромив подразделение эсэсовцев. Здесь, так же как и повсеместно, пришлось разминировать подступы к тайнику и спасать драгоценные полотна от уничтожения их фугасами, которые подготовили фашистские саперы».

 

Маршал Конев в воспоминаниях пишет:

«Не буду приписывать себе какую-то особую инициативу в розысках Дрезденской галереи, но внимание, которое я смог уделить этому делу в то горячее время, я уделил».

 

Я тоже не хочу приписывать какие-то особые заслуги генералу Петрову в спасении картин, но любовь к искусству, его собственные занятия живописью не оставляют сомнения, что Иван Ефимович отдавал этому делу немало сил и времени. Об этом свидетельствуют и те, кто непосредственно занимался спасением картин.

 

Приведу хотя бы такой штрих. Шофер Петрова, с которым я уже знакомил читателей, Сергей Константинович Трачевский, рассказал мне следующее:

– Я подробностей не знаю, дело шофера быть всегда около машины. Но куда возил Петрова в Дрездене, я хорошо помню. Что касается картин Дрезденской галереи, то Иван Ефимович, как говорится, не спускал с них глаз. Как поступит сигнал о новом найденном тайнике, мы туда мчимся. Петров на месте осматривал находки, людей выделял для вытаскивания из шахт. Хотя бои и закончились, дел, конечно, у Ивана Ефимовича было много, но он часто ездил в Пильниц, куда картины свозили. Подолгу стоял, любовался картинами. Любил с художниками побеседовать. Хорошо помню, как много хлопот у него было перед отправкой эшелона – упаковка картин, вагоны, надо было подготовить, охрану организовать при погрузке и в пути. Иван Ефимович сам инструктировал начальника караула, да и всю охрану: «Бесценные сокровища везете, каждую минуту помните об этом!..»

[Дмитрий]

Наташа, то есть ты согласна отдать за эти картины жизнь своего сына?

Я - нет.

 

Если бы моя дочь сделала что-то подобное, ч был бы счастлив и гордился.

[Neta]

* * *

Я стал разыскивать членов бригады художников, чтобы, как постоянно стремился, расспросить очевидцев и участников.

Прошло сорок лет – живы ли?

 

На мое счастье, сегодня живут и здравствуют М. Володин, Н. Пономарев, С. Чураков.

 

Я встретился и беседовал со всеми троими. Теперь уже они не те худенькие молодые офицеры, которые смотрят с фотографий 1945 года. Поскольку эти художники участвовали в великом деле, помогли сохранить для человечества шедевры искусства, коротко познакомлю с ними читателей.

Николай Афанасьевич Пономарев с 1940 года был студентом Московского художественного института.

 

Он вырос в замечательного мастера, удостоен Государственной премии СССР, звания народного художника СССР, избран действительным членом Академии художеств СССР и председателем правления Союза художников СССР: Михаил Филиппович Володин тоже перед войной был студентом Московского художественного института. Как только фашисты вторглись на нашу землю, ушел с четвертого курса добровольцем на фронт. В октябре 1941 года попал в окружение, прошел все передряги, связанные с этой бедой, но все же выбрался к своим. Он не только участвовал в спасении Дрезденской галереи, но создал серию рисунков и картин об этом событии.

 

Когда я спросил его, действительно ли Петров активно помогал спасению галереи, Володин ответил:

– Не думайте, что я говорю об этом, желая сделать вам приятное как автору книги о нем. Вот что я писал еще задолго до знакомства с вами.

 

Володин взял со стола книгу, нашел нужную страницу и прочитал:

«За ходом наших работ особенно пристально следил начальник штаба 1-го Украинского фронта генерал армии Петров. Редкий день он не заглядывал к нам хотя бы ненадолго, чтобы узнать, как идут дела, в чем трудности, что найдено нового, что ценное еще не обнаружено».

Степан Сергеевич Чураков принимал меня в квартире, больше похожей на мастерскую реставратора. Он и есть реставратор. Причем один из крупнейших мастеров этого тончайшего искусства. Благодаря его золотым рукам, колоссальной энергии и работоспособности сохранили свой первозданный вид многие шедевры Дрезденской галереи. Он заслуженный художник РСФСР. Благодарный немецкий народ присвоил ему звание почетного гражданина города Дрездена, а правительство ГДР наградило орденом «За заслуги перед отечеством».

 

Я подробно рассказываю об этих художниках еще и потому, что они хорошо знали генерала Петрова, сдружились с ним за несколько месяцев работы, считали его своим, он подолгу беседовал с ними о картинах и живописи.

 

Чтобы сократить рассказ, я не буду приводить беседы с каждым художником в отдельности, а передам коротко только то, что связано с Петровым и спасением галереи.

 

В разрушенном Дрездене не было помещения, в которое можно было бы свозить найденные картины. Командование фронтом выделило летнюю резиденцию саксонских королей в Пильнице, расположенную в 8 километрах от Дрездена. Были присланы и специально оборудованы машины для перевозки картин. Каждая машина грузилась под наблюдением художников, они же сопровождали и руководили разгрузкой в Пильнице. Ночевали в тайниках и во дворце, руководя охраной, выделенной из воинских частей.

 

Одним из первых перевезли ящик с «Сикстинской мадонной» Рафаэля. 26 мая 1945 года было произведено вскрытие ящика с этим шедевром. Когда была снята крышка и стала видна мадонна с младенцем на руках, наступила торжественная тишина. Все невольно сняли головные уборы. Кто-то сказал: надо составить список присутствующих при этом историческом моменте. Искусствовед Н. Соколова составила такой список, в нем были (приятная неожиданность!) – и маршал Конев и генерал Петров.

 

Многие картины, обнаруженные в тайниках, оказались «больными» – покрыты плесенью, красочный слой во многих местах отставал. Нельзя было прикасаться, краска прилипала к рукам. Как поднимать в таком состоянии из шахт? Как везти на грузовиках? В эти дни С. С. Чураков и под его руководством остальные художники совершали настоящие чудеса – накладывали наклейки, пластыри, устраивали всякие прокладки, ограничители и другие оберегающие полотна приспособления. Причем в этой работе им, как и саперам, нельзя было ошибиться, каждая ошибка привела бы к гибели одного из шедевров.

В Пильнице закрыли окна, двери, чтобы не было движения воздуха, картины должны были, отдыхая, подсохнуть. Только через месяц, и то после захода солнца, когда наступала прохлада, первый раз открыли двери и некоторые окна, дали доступ свежему воздуху. Картины окрепли. С величайшей предосторожностью удаляли с них плесень.

 

– Почему Дрезденскую галерею надо было вывозить в Москву? – спросил я Пономарева.

– Для решения этого вопроса меня отправил в столицу старший нашей бригады майор Рототаев. Вы любите опираться на подлинные документы, вот почитайте письмо в Комитет по делам искусств, с которым я тогда ездил.

 

Не буду приводить все письмо, познакомлю чителей лишь с цитатой, дающей ответ на вопрос, заданный мною Пономареву.

 

«Хочу сообщить, что сейчас складывается весьма тревожное положение. Дело в том, что все произведения живописи, собранные в Пильнице, находятся, с точки зрения музейной сохранности, в неблагоприятных условиях: здесь стоит очень жаркая погода. Картины, привезенные из сырых подвалов и шахт, запрятанные туда фашистами, сразу попадают в весьма сухое помещение. Мы принимаем все меры, возможные в наших условиях: закрываем днем окна, ставни, двери, проветриваем помещение ночью, когда жара несколько спадает, но всего этого явно недостаточно. Самое большое беспокойство вызывает вообще сохранность этих шедевров мирового искусства. Еще имеются случаи, когда оставшиеся в тылу у нашей армии фашисты организуют диверсии, взрывы, поджоги. И несмотря на круглосуточную военную охрану Пильницы, чувство тревоги не покидает всех нас. Мы убеждены, что сейчас настало время, чтобы срочно решить вопрос об окончании наших работ, об отправке произведений искусств в Москву…»

[Helena]

То есть человек отдает свою жизнь, чтобы кто-то увидел картину, которую тоже написал человек?

Вы согласны отдать свою жизнь так дешево?

 

Если бы была Божья воля, Он бы забирал нас на небо сразу после того, как мы уверовали.

Если Он оставляет нас жить - это как минимум, чтобы люди могли увидеть Его через нас, потому что мы Его ученики, и христиане.

У Него нет на земле других рук и ног.

[Дмитрий]

Слушайте, да полно в сети видео, как люди спасают, скажем собак из проруби. Рискуют жизнью. Это что, плохо? Так то собака, а то Дрезденская галерея.

[Helena]

Наташа, то есть ты согласна отдать за эти картины жизнь своего сына?

Я - нет.

 

Если бы моя дочь сделала что-то подобное, ч был бы счастлив и гордился.

Ужас!

[Helena]

Слушайте, да полно в сети видео, как люди спасают, скажем собак из проруби. Рискуют жизнью. Это что, плохо? Так то собака, а то Дрезденская галерея.

Ну да, люди - пушечное мясо, 100 тысяч туда, 100 сюда...

Еще нарожают...

[Neta]

В середине июня пришло распоряжение о вывозе Дрезденской галереи в СССР.

 

Разрешить недолго, а как это выполнить? Надо изготовить ящики по размеру картин, переложить мягким материалом. А где все это взять? Груза ни много ни мало 28 вагонов – целый эшелон! Да и вагоны разбитые, сами в ремонте нуждаются.

 

И опять помог штаб 1-го Украинского фронта: саперов выделил, необходимый лес нашел. Почти полтора месяца шла подготовительная работа. И здесь нужно сказать доброе слово о работниках тыла. Много потрудились заместитель командующего по тылу генерал-лейтенант Анисимов, генерал Осетров, начальник трофейного управления (пришлось в конце войны создать и такое) полковник Курганов.

 

Очень много внимания уделил начальник политуправления фронта Филипп Васильевич Яшечкин.

Президиум Совета Министров Германской Демократической Республики, выражая огромную благодарность Советскому правительству и народу за его беспримерный в истории благородный поступок, отмечает в своем постановлении:

 

«…Советские солдаты среди всеобщей разрухи и хаоса спасли от уничтожения и взяли под защиту произведения великих немецких, голландских, фламандских, итальянских, испанских и французских художников, которые принадлежат к величайшим и вечным творениям, созданным руками мастеров для всего человечества»…

 

Наконец 31 июля специальный эшелон был готов к отправлению. Для того чтобы эшелон шел без задержки, с ним следовал офицер отдела военных сообщений. Впереди эшелона для предотвращения возможных диверсий был пущен контрольный паровоз. И не зря! На пути до границы не раз были попытки устроить крушение. Как выяснилось позже, готовились и нападения, но были своевременно приняты меры нашими органами госбезопасности.

Вот уже близко граница, но возникает еще одно серьезное препятствие – надо перегружаться: узкая колея сменяется здесь широкой. Вагоны, поданные под погрузку, битые-перебитые. И опять ремонт, работа день и ночь до седьмого пота силами охраны. Видно, хорошо была проинструктирована эта охрана еще на месте отправления – художники очень высоко о ней отзываются.

 

10 августа 1945 года эшелон прибыл в Москву.

 

Картины разместили в хранилищах одного из лучших музеев страны – в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Десять лет велась восстановительная работа под руководством народного художника РСФСР П. Д. Корина. Десять лет! Изо дня в день, в условиях научно организованной и идеальной обстановки хранения.

 

В 1955 году была открыта прощальная выставка, и по решению Советского правительства все спасенные произведения искусства Дрезденской галереи был» переданы Германской Демократической Республике.

 

Безвозмездно.

 

Бывая в ГДР, я не раз посетил Цвингер, полностью восстановленный трудолюбивыми и умелыми руками немецких строителей, реставраторов, архитекторов.

С удовольствием перечитываю сделанную мелом на стене, заботливо сохраняемую и в наши дни надпись: «Музей проверен, мин нет, проверял сержант Ханутин».

 

Когда вижу в залах этого дворца искусства советских офицеров, я пристраиваюсь к их группе, иду рядом, чтобы проверить уже не раз возникавшее у меня ощущение: мне все кажется, что на советских военных с полотен глядят как на своих знакомых внимательные и мудрые глаза Сикстинской мадонны, Саскии, святой Инессы, Оливареса, да и Рафаэль, Тициан, Рубенс, Рембрандт, Веласкес смотрят с автопортретов в эти минуты с какой-то особенной значительностью.

Я понимаю, не может изменяться выражение глаз на картине, однако ощущение это меня не покидает, все чудится – как-то особенно глядят они на наших военных, а Шоколадница с подносом в руках просто спешит мелкими шажками навстречу желанным гостям.

 

Источник