Лидеры

Что тут обсуждать с этической точки зрения? Если бы шахиды вели партизанскую войну с войсками противника - взрывали авиабазы, поджигали склады, мочились в авиакеросин для вражеских самолетов - можно было бы рассуждать об их тяжкой но благородной доле. Но поскольку они воюют в основном с некомбатантами - мирным населением, женщинами, детьми - в том числе с теми кто осуждает бомбардировки Сирии - они банальные уголовные убийцы. Их задача - умышленное убийство как можно большего количества заведомо невиновных в ведении боевых действий людей. Оправдание убийства - это не тема для обсуждения, пятую заповедь никто пока не отменил. И если бы страны-участники авианалетов придерживались "этики" тамошних шахидов - зачистка сколь угодно обширной территории от произвольного количества боевиков заняла бы не дни - часы. Ибо у серьезных дядь существует великое множество средств истребления себе подобных. Тяжелые огнеметные системы уже были оценены боевиками ИГ по достоинству, но это легкие шлепки ремнем по сравнению с тем, что могло бы быть. И не надо говорить, что террористы в ответ тоже возьмутся за ядерное оружие - будь у них такая возможность - они бы давно ее использовали.

Именно так: мирных жителей, если они там были... В том виде, в котором вы ее описываете, ядерная бомбардировка Хиросимы была, несомненно, актом государственного терроризма. В том же виде, в котором она состоялась в реальности, всё значительно сложнее. В Хиросиме находился ряд законных военных целей, как то - штабы крупных соединений, военные заводы и склады. Кроме того, в условиях доктрины тотальной войны, введенной в действие законом о национальной мобилизации 1938 года, вообще непросто отличить комбатанта от нон-комбатанта, что было неплохо продемонстрировано повсеместно, где Союзники вступали в непосредственное соприкосновение с японцами. Я не говорю уже о том, какие были бы последствия, если бы война продолжалась конвенционными (на тот период) методами. Так что shikata ga nai, как выразился по этому поводу император Хирохито. Я понимаю, хотя и не разделяю, склонность в любом преступлении винить его жертву, но вам ли, Иосиф, не знать, что терроризмом занимаются отнюдь не самые обездоленные представители арабского "меньшинства" (ставлю это слово в кавычки, поскольку речь идет о 350-миллионном народе на десятой части земной суши и половине мировых запасов нефти). Я уже не говорю о целых правительствах, которые заседают в ООН и одновременно спонсируют теракты - тоже, вроде, могли бы как-нибудь обойтись другими методами.

Действует. Не действует в том случае если война освободительная, т.е. ведется для защиты от агрессии, и уж конечно же целью такой войны не является убийство мирных жителей. Тыл врага - это Пентагон и военные базы, а не Диснейленд, детский садик или супермаркет.

...Любимый город может спать спокойно И мирно зеленеть среди зимы... Александр Башлачёв Вот интересно, друзья-храбрецы... не замечали ли вы, что народ перестал перекидываться цитатами? Нет, я не говорю о наших соратниках. Наши соратники, с которыми мы дружим диагнозами – особая статья. Ушибленные литературой люди, калеки, что возьмёшь! Они и в аду будут цитировать – хоть Данте, хоть Булгакова, таковские. Для примера не годятся, к тому же выборка очень мала. Туда, к примеру, из всех пишущих на СамИздате, хорошо, если входит один-два процента. Но вряд ли. Я говорю о людях обычных. О тех, которые в трамвае по десять штук едут. О здоровом населении, чью психику не отравил всякий словесный фанатизм. Вы заметили, дорогие друзья, что это самое здоровое население не цитирует, а? Не знаю, как вам, а мне не по себе. Потому что цитаты с давних советских времён были очень и очень серьёзной частью культуры, частью, мне кажется, необходимой. Цитата для человека советского времени была опознавательным знаком любой масонской и немасонской ложи, ключом к чужой личности при первой встрече, системой «ключ-замок». Цитировали все поголовно, по цитате моментально определялся не только уровень образования, но и способ отношения к жизни, и система взглядов, и симпатии-антипатии, и множество других вещей. По брошенной цитате опознавались мажор и панк, партийный и диссидент, торгаш и бессребреник, идейный борец и безыдейный охламон. Свой и чужой. Цитата распознавалась моментально, причём не только прямая цитата, но и намёк на неё, парафраз, насмешливое искажение, ирония и отсылка. «Который час?» - «Не в курсе, я – счастливый!» - все всё поняли, улыбнулись. «Мы живём, под собою не чуя страны», - вот, кстати, интересно, почему до сих пор актуальна эта мрачная строка? Вроде, тирания давно миновала... Или, скажем: «Широко жил товарищ Боснюк», - все ведь помнят, кто такой товарищ Боснюк, правда? Опять же: «Давай, бухти мне, как космические корабли бороздят Большой театр...» - тоже дивно, а? Цитировали равно классиков и партийные документы, стихи и прозу, реплики из любимых фильмов, газетные передовицы и лозунги. Встраивали цитату в анекдот, делали её фразеологизмом, крылатой фразой, паролем. Человек советский был человеком цитирующим – и никто не сомневался, что это норма. Цитаты создавали общее культурное пространство. Начитанность общества расширяла это пространство необычайно, киноцитаты его обогащали, а лозунги вносили живой малиновый блик. Отсюда вытекало древнее советское умение читать между строк. Намёки ловились на лету – не только антисоветские, далеко не только они: читатель старой школы лучше, чем кто бы то ни было, понимал, что мир есть текст, а каждая книга говорит о других книгах. Тогда читали в одной книге о тысячах других – даже если те, другие были недоступны; запах тюремных библиотек разбивала струйка свежайшего сквозняка из сложных и прекрасных текстов, ведущих в другие тексты. Читательский разум шёл по цитатам, как по вехам. Любимая старая хохма: «Ничего, если я тебе сюжет расскажу?» - «Конечно, можно. Ну, ей-богу, кто же читает книги ради сюжета!» Или вариант, тоже очень славный: «Незамутнённая натура: пришёл в театр «Гамлета» смотреть, страшно переживает, чем кончится...» И ведь всем было очевидно: фабула, сюжет – это самая верхушка айсберга. Скелет, каркас. Основа для главного, для сути вещей, выражаемой в деталях, в глубинной связи времён, миров, душ... Эту связь в большой степени обеспечивали отсылки самого разного рода, не только цитаты, но и аллюзии, и намёки, и парафразы, и стилистические игры. Каждый такой приём расширяет внутреннее пространство текста. Цитатой – или условной цитатой, как в данном случае – можно отменно начать текст: «Привольны исполинские масштабы нашей области – у нас четыре Франции, семь Бельгий и Тибет», - изощрённый сарказм, гениальное начало, мгновенно настраивающее читателя-слушателя на верную волну. Стоит посмотреть любой советский фильм – обратите внимание когда-нибудь, дорогие друзья: герои обиходно обмениваются цитатами. В каждом фильме, в любом идеологическом пустяке, в любой кинокомедии – герои цитируют, а цитата принимается, опознаётся и подхватывается. Логично, что интеллигент Новосельцев из «Служебного романа» цитирует Грибоедова, а Балбес, Трус и Бывалый – Зощенко: социальные маркеры, сразу ясно, кто из какой среды, кому что близко. Но суть-то в чём: и Новосельцев, и незадачливые правонарушители Гайдая – люди из одного культурного пространства. Они все – люди читающие и цитирующие тот самый всеобщий текст, который есть мир и жизнь. А теперь оглянемся вокруг. Ага. Где у нас остались цитаты? В статусах ВКонтакте и прочих соцсетях – и в графоманской фэнтезени, в виде вставных номеров (это последнее ещё называют «петросянством»). Всё. Причём даже те цитаты, что ещё сохранились, перестали нести прежнюю нагрузку. Они уже не создают ощущения общего культурного поля – хоть в текстах ЖЮФ и прочей хохмописанины, хоть в виде статусов. Они утратили смысл. Слишком заметно, что их вырывают из контекста. Наши современники обожают звонкие фразы, цепляют их к своей виртуальной груди, как значки, но в 99% случаев девочка (или не девочка), украшающая свой сетевой уголок цветочками мировой мудрости, понятия не имеет, как выглядит процитированный текст целиком. Пытаясь изобразить естественную начитанность, любитель цитаток-значков выдирает их из контекста с мясом. В беседе он порой пытается с помощью цитаты опровергнуть мысль, которую цитата доказывала. Считая, что Пушкин, к примеру, не выносил пародий на себя и смеха над собой, такой любитель пафосно изрекает: «Мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери» - логично. Цитата болталась у него «в статусе», он знать не знает, кто из пушкинских персонажей это говорит, в какой ситуации, зачем. Раз это цитата из Пушкина – значит, авторская позиция. Порядком достала и красота, которая спасёт мир – ну не говорил этого Достоевский! И даже князь Мышкин не сказал сам – и не сказал так. Уж точно не позиция Достоевского – если вспомнить, о чём вообще его произведения. Я постоянно натыкаюсь в Сети на такое использование цитат. Нынче в порядке вещей рвать их с мясом из живой ткани текста, объявляя авторской позицией абсолютно любой фрагмент любого повествования. Мне кажется, что такое положение дел – следствие этого самого «клипового мышления»: человек, читая, видит не текст, а не связанные друг с другом эпизоды, огрызки, обломки смысла. «Мне отвратителен этот автор, он сказал...» - и любителю блеснуть цитатой не важно, что это сказал антагонист, герой, осуждаемый автором. Герой книги нынче неотделим от автора этой книги в общественном сознании. И герои взаимозаменяемы: сплошь и рядом одному персонажу приписывают слова другого – а что такого? Ведь широкая общественность считает все слова в книге авторским мнением – и точка. Более того: широкая общественность вообще не понимает, что такое художественный текст, как описание стыка мнений, несхожих или противоположных характеров, острого конфликта. Ей, нынешней общественности, не очевидно, что в любой книге, где присутствует антагонист, можно найти отменную цитату, иллюстрирующую точку зрения, ненавистную автору. Что писатель может, создавая и художественно осмысливая образ подонка, дать ему возможность отменно высказать самую отвратительную, человеконенавистническую и пошлую позицию. Вроде бы, очевидно, но – сплошь и рядом именно такие фрагменты цитируют наши уважаемые граждане, чтобы доказать, какой злодей и человеконенавистник сам писатель. Именно так в своё время поступили с Зощенко, публично обвинив его в клевете на действительность. Всё возвращается на круги своя? Не даром же в советском бородатом анекдоте, где перечисляются все виды лжи, после лжи обычной и наглой, даже после статистики – известной разновидности особо жестокого вранья – идёт цитирование, враньё особо циничное. Чтобы подкрепить это суждение цитатой, обратимся к безмолвному диалогу книг. Бенедикт Сарнов в своей книге «Феномен Солженицына» вспоминает стихотворение Михаила Львовского как раз на эту тему – об шулерском передёргивании в цитировании. Стихотворение называется «Монолог Цитаты» - я его в Сети и в библиотеках не нашёл, цитирую по тексту Сарнова. Речь идёт о Цитате, которую спорщики в полемическом задоре разорвали пополам. И если раньше все слова Цитаты «служили истине одной», то теперь: Две сокрушительных цитаты Образовались из одной. И руку поднял брат на брата, На брата брат пошел войной. Друг друга лупят как попало, Про общий смысл забыв давно, А порознь в братьях смысла мало, Ведь между ними было «НО»! Обычное положение дел. Давно известно, что с помощью цитат, вырванных из контекста, можно доказать всё, что угодно. Цитата может расширять и углублять смыслы, а может смешивать, затемнять и путать. Цитата может сделать текст особенно ёмким, а может вообще его убить, цитата – оружие обоюдоострое. Однако, современные читатели и, что особенно грустно, писатели, абсолютно не принимают это во внимание. Ну, право, сам Апполон ведь велел насовать в фэнтези затёртых цитат из чего попало! Расхожая претензия: ну почему средневековый король другого мира цитирует Холмса и Штирлица?! А потому, что автор текста любитель блеснуть цитатой, но её смысл, контекст и атмосфера, которую она создаёт, автору не важны. В таких случаях особенно часто цитируются старые фильмы и бородатые шуточки с Башорга. Неудивительно, что в результате получается помесь самолёта с трактором – а что МТА хотел-то? Зато цитаты, использованные в контексте, не опознаются вообще. Еськова когда-то поразило, что ему поставили в вину «претенциозные стишки»: «Клянусь четой и нечетой, клянусь мечом и правой битвой...» - мол, стихи надо научиться писать, раньше, чем их в текст пихать. Меня не меньше поразило, когда мне поставили в вину «дико неграмотный оборот» - [обелокуренный локон выявил]« чернявый корешок» и «выпендрёж» - «чистый, как кактусовый цветок». Да, я понимаю, что источники – не ровня, но цитировал-то самый известный роман Набокова, всё-таки, хоть, вероятно, и не самый лучший, и в контексте это было железобетонно оправдано. Или вот ещё красиво: мой драгоценный редактор и друг пишет: «Вот замерла земля, безвидна и пуста», - и на СИ немедленно находится знаток, набежавший объяснить, что нет такого слова – «безвидна». Ёлки зелёные, а?! Это ведь даже не Пушкин! Незамутнённость комментатора феноменальна: ни культурного контекста не видит, ни идейного, это уж не говоря о том, что очередной раз не опознал один из самых известных источников на белом свете вообще. Современный МТА смотрит на Библию, на классику и на всех своих предшественников в литературе, как правильный баран на новые ворота – с глубоким удивлением, без узнавания в глазах. Замечательнейшие френды мои, талантливые и чуткие люди, предположили, что дело тут в недостаточной начитанности многих современников. Невозможно ведь узнать цитату из книги, читателю незнакомой! Ах, если бы, дорогие друзья! Порой мне случалось заводить разговоры с людьми, чей круг чтения мне, в общем, знаком. Я ТОЧНО знал, что читатель не только читал, но и, порой, перечитывал источник цитаты. И – нет, он не узнавал! Ни прямых цитат, ни парафразов, ни отсылок. Нет. И что это за беда? Избирательное восприятие? Зато, если, паче чаяния, цитату вдруг замечают, писателю грозит обвинение в плагиате. Развёрнутая аллюзия воспринимается, как признак фанфика. Прямые отсылки вызывают негодование. Культурный диалог привычно путают с воровством. Предположу, что это происходит именно потому, что настоящее воровство, в общем, разрешено и никого особо не удивляет. Если читатель видит прямой плагиат, он так и думает: «А, ну, это фанфик», - и радостно наслаждается фабулой. Если же текст воспринимается стилистически оригинальным, на прямой плагиат он никак не похож, его пространство глубже и шире, а отсылки выглядят намёками – дело иное: «А! Гад-автор пытался прикинуться, будто пишет оридж, а сам воровал по-тихому!» - и понеслось... Поскольку навык вдумчивого чтения утрачен до такой степени, что читатель не способен даже на простейший анализ, закономерно: суть и смысл цитирования остаются для него абсолютно тёмными. Слишком уж вошло в плоть и кровь воровство без сути и смысла, порнографические игры в чужих героев. И так мы приходим к печальному выводу: вместе с навыками вдумчивого чтения мы теряем и новую читательскую аудиторию. Школьников теперь не учат литературному анализу даже так примитивно и убого, как учили нас. С отменой цензуры необходимость в чтении между строк отпала. Вал порнухи, физиологической и духовной, превратил чтение в развлечение, в худшем случае – в зависимость от порноконтента. Новый читатель смотрит в книгу, а видит фигу в самом прямом смысле. Именно вот это и видит. Ищет намёки на сексуальные отношения – отношения эмоциональные и интеллектуальные остаются за флагом. Похоже, необходим ещё один класс ликбеза: формирование навыка чтения между строк. Курс литературного анализа в старом стиле. Вдруг хоть кому-нибудь поможет. https://maks-dragon.livejournal.com/33049.html

Ежегодная встреча духовенства и монашествующих для католиков византийского обряда в России проходила на этот раз в Челябинске с 10 по 12 ноября… На встречу прибыли священники и сестры-монахини со всех уголков России: из Москвы, Санкт-Петербурга, Калининграда, Челябинска, Новосибирска, Омска, Саргатского, Нижневартовска, Мегиона, Новокузнецка, Прокопьевска, а также гости из Киева и Караганды (Казахстан). Разумеется, присутствовал и ординарий для католиков византийского обряда на территории Российской Федерации Владыка Иосиф Верт. В первый день встречи утром Владыка Иосиф возглавил Божественную Литургию в часовне Святого Духа, после чего участники прослушали доклад о. Сергея Николенко (Москва), посвященный разбору последней энциклики Папы Франциска Laudato si’. Во второй половине дня священники и монахини рассказали о своих приходах и поделились опытом служения. Завершился день служением Вечерни. На следующий день преподаватель Высшей духовной семинарии в Санкт-Петербурге о. Александр Бургос рассказал о трех экзархах Русской Греко-Католической Церкви ХХ века: блаженных священномучениках протопресвитере Леониде Федорове и архимандрите Клименте Шептицком, а также епископе Андрее Каткове. Еще один доклад, который прочел священник Иван Лега (Новосибирск), был посвящен Партикулярному праву УГКЦ. В этот же день епископ Иосиф Верт огласил декрет об учреждении греко-католического прихода в городе Калининграде и о назначении священника Андрея Залевского его настоятелем. Божественную Литургию в заключительный, третий день встречи возглавлял ее организатор, о. Андрей Зверев (Челябинск), секретарь Ординариата для католиков византийского обряда на территории РФ. В этот день прозвучал доклад священника Кирилла Григорьева из Караганды о жизни греко-католиков в Казахстане, которым и завершилась встреча. Сибирская католическая газета

Не вопрос. Фактически американская бомбардировка являлась актом устрашения, т.е. террора. И это сами американцы не отрицают. Однако уверен, что сами американцы в то время не осознавали в полной мере всей дьявольской сущности ядерного оружия. Если бы тогда было известно о том насколько продолжительно и масштабно действие радиационного заражения - скорее всего атомная бомба не была бы применена.

Капитализм? Не только. Система экстенсивного развития и процветания за счет слабейших. Социал-дарвинизм.Это не только капитализм.

Отчаяние рождает ненависть. Наша система порождает отчаяние у людей, которые просто не видят для себя иного выхода. Отсюда рождается террор. Чтобы победить его нужно полностью изменить систему.

A la guerre comme a la guerre. Каждая сторона применяет средства, которые ей кажутся наиболее эффективными. Это ж не рыцарский поединок равных по установленным правилам, а битва рыцаря с группой простолюдинов -- сражайся как можешь, по максимуму. Поэтому об этике говорить, имхо, бессмысленно.

Очень мало знаков вопроса. Просто какой-то непорядок.

Пока искала последние их карикатуры в сети, попадалась на Пресвятую Троицу. Скажем так, стала больше понимать муслимов, немножко их отрепавших за карикатуру на их пророка.

Ну как же строчки у И. Талькова: А тот герой бесспорно был Страстным металлистом: Облепился орденами с головы до пят, Грабил бедную страну С бандою министров И высокие награды Вешал всем подряд. Глупость откровенная (в перестройку подобных много было) в этих стихах, но и злоба вроде тоже присутствует...

//Ну так общество двойной морали было// Где-то двойная, но были нормы перешагивать через которые было не принято (по крайней мере в моем довольно обширном кругу общения, возможно что кому-то повезло меньше) Нынче вовсе никакой морали не стало. Уж лучше двойная чем никакой вовсе.

То, что лётчик сидит в тёплой кабине (хотя в ненулевом проценте случаев его сбивают и потом сжигают в железной клетке, или он годами сидит в яме с переломанными ногами), а бееедненькому шахиду приходится взрываться самому, ничего не говорит о том, кто из них “хороший”, а кто “плохой”. Только о том, что за летчиком стоит более развитая в техническом и вообще интеллектуальном плане цивилизация, которая к тому же больше ценит своих людей. И слава Богу как за первое, так и за второе. А нам с вами давно пора закопать парадигму “кто понёс больше жертв, тот молодец”.

А шницель! Знаете ли вы, что такое настоящий немецкий шницель? любите ли вы его так, как люблю его я? В маленькой домашней пивной "Цур Шмиде" в Лейпциге полумрак и умопомрачительный запах готовящегося мяса. Здесь не пахнет - Б-же упаси! - трансжирами и прогорклым машинным маслом, все в этом мясном царстве посвящено упоительным ароматам настоящей еды. Слышишь, как шкворчит на сковороде (и где они берут такие огромные сковородки?) сочный кусок мяса, и слюнки уже текут, и ты знаешь, что сейчас тебе принесут его - огромный, свисает по краям большой тарелки. У нас таких порций не делают. Из приправ - только соль и черный перец. Мясо просто тает во рту. Казалось, что от этого гигантского куска не съесть и половины, но вот его уже и нет... Только воспоминание. Ах, милый шницель, увижу ль я тебя еще когда-нибудь? Вроде, и "Цур Шмиде" уже закрылась...

Ну я даже не знаю... неужели правда в этой ситуации есть выбор? по-моему, пока что 2:0 в пользу колбасы

и еще вот духоподъемная картинка: