Владимир М. Опубликовано 28 октября, 2011 Поделиться Опубликовано 28 октября, 2011 Польская литературная критика едва ли не сразу выступила с безоговорочно отрицательной оценкой как художественных достоинств этой повести Гоголя, так и ее идейно-исторического содержания. Почин положил известный консервативный литературный критик и прозаик Михал Грабовский. В своей рецензии, написанной по-польски, Грабовский рассматривает все ранее творчество Гоголя, т.е. все, что вошло в циклы “Вечера на хуторе близ Диканьки”, “Миргород” и “Арабески”. В “Вечера”, в частности, входит и не лишенная антипольских акцентов повесть “Страшная месть”, действие которой разыгрывается в козацкой* среде. Но о “Страшной мести” Грабовский не сказал ни слова, все внимание сосредоточив на “Тарасе Бульбе”. Рецензию свою, написанную в форме письма, он сначала опубликовал в русском переводе в “Современнике” (январь 1846), а затем уже в оригинале — в виленском “Рубоне”. Грабовский восторгался “Шинелью”. Понравились ему также “Нос” и “Старосветские помещики”. Но он решительно не принял “Тараса Бульбу”, “ибо, скажу Вам в двух словах, повесть очень слабая”. Книга эта “из числа таких плодов, которые не отнесешь ни к поэзии, ни к истории”. Заранее отвергая упрек в том, что столь резкое суждение могло быть вызвано антипольским звучанием повести, Грабовский напомнил, что в эпопее адресата его письма-рецензии (т. е. в “Украине” Кулиша) “козаки к ляхам дышат во сто раз более яростной ненавистью, но я же воздаю ей должное”. Бросая Гоголю упрек в плохом знании исторических событий, описанных в “Тарасе Бульбе”, Грабовский признавал, что вековые отношения козачества и шляхетской Речи Посполитой отличались немалой жестокостью, но грешили этим обе враждовавшие стороны, Гоголь же всю вину возлагает на поляков. Этот упрек неверен: в “Тарасе Бульбе” не раз говорится о зверствах козаков по отношению к полякам всех сословий, не только шляхты (женщин сжигают заживо, младенцев поднимают на копья и кидают в огонь). Гоголь, продолжает Грабовский, не скупится на шокирующие (как сказали бы мы сегодня) картины, заимствованные из народных сказаний. А ведь в течение “долгих лет раздоров поляков с козаками взаимные поклепы неустанно кружили в народе по ту и по сю сторону”. Украинцы, одаренные “богатым на выдумки воображением”, создавали себе из этого “самые жуткие пугала”. Поддержку народным вымыслам Гоголь нашел в “Истории Русов”, которую приписывали тогда перу православного архиепископа Георгия Конисского (1717-1795), — под его именем она и была издана в 1846 году. И до сих пор спорят, кто же подлинный автор этой книги: одни ученые называют Г.А.Полетику (1725-1784); по мнению других, это или его сын, Василий, или канцлер Александр Безбородко, влиятельный сановник при дворе Екатерины II. Гоголь, скорее всего, располагал не книжным изданием “Истории Русов”, а списком (они тогда во множестве ходили по Украине). Сочинение это, в сущности, было подделкой, собранием невероятных россказней, на что обратили внимание уже современные Гоголю критики, в том числе и Кулиш; в “Рубоне” Грабовский ссылался на его мнение, выраженное в “киевской губернской газете”, где тот доказал, “сколь мало достоверны повествования Коницкого (так у Грабовского!)”. В конце XIX в. выдающийся польский историк Тадеуш Корзон соглашался с теми исследователями, которые утверждали, что “История Русов” — не подлинная летопись, а “самый злобный политический пасквиль, рассчитанный на полное невежество русской публики и литературы”. Но художественная литература управляется своими законами. Здесь зачастую дело решает не достоверность, а красочность повествования. Поэтому так долог перечень писателей, которые полными пригоршнями черпали из рассказанного псевдо-Конисским. Список возглавляет сам Пушкин, тут же оказался и Гоголь. Сравнение соответствующих отрывков “Тараса Бульбы” с текстом “Истории Русов”, проведенное Михалом Балием, показало, что Гоголь частенько обращался именно к этому источнику. Там он отыскал эти россказни, от которых кровь в жилах стынет, — о медных быках, в которых шляхта живьем сжигала козаков, или о католических священниках, запрягавших в свои таратайки украинских женщин. Байка об ужасающем быке попала и в широко распространенные легенды о смерти Семена Наливайко, которого якобы сожгли в бронзовом коне или вол? (на самом деле ему отрубили голову, а затем четвертовали). И тщетно Валентина Горошкевич и Адам Вшосек страстно доказывали (в предисловии к запискам Яновского), что “История Русов” — “грубая подделка, напичканная самой бесстыдной клеветой и откровенной ложью”, “нагромождение из пальца высосанных бредней”, “обливающих грязью всю историю Польши”. Они же охарактеризовали “Тараса Бульбу” как поэтический парафраз “некоторых отрывков апокрифа (т.е. “Истории Русов”. — Я.Т.), проникнутых особой ненавистью к Польше”. Но вернемся к уже цитировавшейся рецензии Грабовского, напечатанной в 1846 году. Грабовский упрекал Гоголя в полном отсутствии реализма даже в деталях, очевидном в сцене казни козаков или знакомства Андрия Бульбы с дочерью воеводы. В повести “родовитая барышня кокетничает с отроком, который пробирается к ней через печную трубу” — такого рода поведение, писал Грабовский, пристало бы скорее читательнице романов Жорж Санд, чем высокородной польке. В заключение критик назвал попросту смешным то, что некоторые русские критики сравнивают Гоголя с Гомером, ибо в “Тарасе Бульбе” сравнение это “относится к трупу, а лучше сказать, к чучелу, соломой набитому, каковое рано или поздно обратится в хлам”. Вопреки приведенным мнениям, вторая редакция повести была встречена на родине автора еще благожелательней, наверное, и потому, что Гоголь усилил в ней уже не только антишляхетские, но и откровенно антипольские акценты. Потому-то повесть “Тарас Бульба” и была включена в “Походную библиотеку” для солдатского чтения. В тоненькой, всего 12 страничной брошюрке было помещено изложение повести, причем особо выпячивалась ее антипольская заостренность, а отрывок о том, как Тарас собственноручно казнит своего сына за измену отчизне, был напечатан целиком. На рубеже XIX и XX веков в результате переработок и сокращений повесть Гоголя заняла свое место и в лубочной литературе. Одна из таких переделок называлась: “Тарас Бульба, или Измена и смерть за прекрасную панну” (М., 1899). Читать полностью. Ссылка на комментарий Поделиться на другие сайты Поделиться
Pablo Escodalbar Опубликовано 22 ноября, 2011 Поделиться Опубликовано 22 ноября, 2011 Помнится, несколько лет назад перечитал с отвращением.Тарас - пьяница, бездельник, интриган, клятвопреступник, грабитель, душегуб. Ссылка на комментарий Поделиться на другие сайты Поделиться
Marishkin Опубликовано 10 декабря, 2011 Поделиться Опубликовано 10 декабря, 2011 Перечитала недавно с неожиданным для себя удовольствием. Ссылка на комментарий Поделиться на другие сайты Поделиться
Владимир М. Опубликовано 11 декабря, 2011 Автор Поделиться Опубликовано 11 декабря, 2011 Перечитала недавно с неожиданным для себя удовольствием.Старт-топик или "Тараса Бульбу"? Ссылка на комментарий Поделиться на другие сайты Поделиться
Marishkin Опубликовано 11 декабря, 2011 Поделиться Опубликовано 11 декабря, 2011 Конечно же, Гоголя.Сильная всё-таки вещь. Не о "хорошем" или "плохом" Бульбе. О людях в истории, о трагедиях в истории.Обвинения против поляков даны там в основном в порядке слухов, так что у читателя остаётся право верить им или не верить. Из антипольских моментов в речи рассказчика я помню там только Наливайку, изжаренного в медном быке (это меня здорово шокировало, именно потому, что подавалось как факт рассказчиком). Если же говорить о субъективном восприятии, то для меня как для русского читателя "Огнём и мечом" весь один сплошной антипольский момэнт . А уровень - не сравнить. Ссылка на комментарий Поделиться на другие сайты Поделиться
Рекомендуемые сообщения
Для публикации сообщений создайте учётную запись или авторизуйтесь
Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий
Создать учетную запись
Зарегистрируйте новую учётную запись в нашем сообществе. Это очень просто!
Регистрация нового пользователяВойти
Уже есть аккаунт? Войти в систему.
Войти