Другая история крестовых походов

[Neta]

 

Другая история крестовых походов. Специалисты объяснили, как важнейшая тема всеобщей истории пала жертвой своей популярности

 

«Другая история крестовых походов» – тема международной научной онлайн-конференции, проведенной 18 апреля Институтом всеобщей истории РАН (ИВИ РАН). Формулировка темы подразумевает, что ученые из разных городов России, а также из Эстонии и Словакии решили, что пора опровергнуть множество мифов, легенд и стереотипов, которые породила история крестовых походов, и изложить современный научный взгляд на эту проблематику. Подробности сообщает «Благовест-инфо».

 

«Важнейшая тема всеобщей истории пала жертвой своей популярности, став легкой добычей масс-медиа, превративших ее в избитый и пошлый сюжет», – констатируют организаторы конференции. В своих докладах они показывают, какие новые аспекты истории крестоносного движения и подходы к их изучению появились в современной историографии; насколько радикально изменились в целом наши представления об этом историческом феномене за последние годы и почему сегодня нельзя рассказывать о нем так, как еще десять лет назад.

 

Светлана Лучицкая (ИВИ РАН) озаглавила свой доклад «Как были «придуманы» крестовые походы». По ее словам, за последние 30 лет в общую картину истории крестоносного движения были внесены новые акценты. Вот некоторые из них: крестовые походы «не представляли собой новое явление в истории западноевропейского Средневековья; они были скорее расширением уже существовавшей общественной и религиозной деятельности, а не радикальным разрывом с ней.

 

В частности, их следует рассматривать как один из видов практиковавшейся еще ранее священной войны». Целью Первого крестового похода провозглашалось освобождение восточных церквей, но сейчас историки считают, что он был «во многом побочным продуктом достигшего своего апогея в понтификат Григория VII реформаторского движения, направленного на освобождение западной Церкви от влияния мирской власти, а также на религиозное и политическое объединение всего мира под эгидой римского папы».

 

Лучицкая отметила, что Первый крестовый поход при Урбане II стал «результатом соединения в общем несоединимых вещей – идеи священной войны и практики паломничества», но со временем «превратился в настоящий институт и инструмент папской власти… в системе организации крестоносного движения, благополучно и почти без всяких изменений просуществовавшей вплоть до XVI века». Докладчица рассмотрела также две составляющие крестоносной идеологии, которая придавала единство «разрозненным и не связанным между собой военно-религиозным экспедициям»: «с одной стороны – идея объединения человечества в единый церковный организм, с другой – покаянная практика средневековой Церкви».

 

«Первая идея, получившая наиболее полное воплощение в понтификат Григория VII и достигшая апогея в период правления Иннокентия III, была поколеблена идеологией Реформации. Точно так же и вера в эффективность индульгенции и всеобщее признание покаянной практики оказались подорваны новым религиозным и политическим движением», – отметила исследовательница.

 

 

Светлана Близнюк (МГУ им. М.В. Ломоносова) в докладе «Крестоносное движение позднего Средневековья: иллюзии, мифы, реалии» обратилась к следующим темам: длительность движения крестовых походов, охватившего 500 лет европейской истории; переосмысление крестоносной идеи после Четвертого крестового похода (1204 г.); плюралистический подход к изучению эпохи крестовых походов в современной историографии; новая философия крестоносного движения, связанная с усилением турецкой угрозы для европейских стран; поиск потомков крестоносцев, оставшихся в мамлюкских и турецких владениях после их отвоевания у крестоносцев.

 

Валентин Портных (Новосибирский госуниверситет) в докладе «Проповедование крестовых походов в Святую Землю в исследованиях последнего десятилетия XXI века» предложил обзор новейшей литературы по данной теме, представил новые результаты источниковедческих исследований, имеющих отношение прежде всего к вопросам идейного содержания крестовых походов. Особое внимание было уделено новым исследованиям, посвященным крестоносным индульгенциям, а также изучению источников, имеющих к проповеди крестовых походов косвенное отношение, но весьма важных. Речь шла о расширении хронологических рамок исследования и изучении проповеди крестовых походов в Святую землю в XIV в., а также о преемственности идей от ранних крестовых походов к поздним.

 

Анти Селарт (Тартусский университет) в докладе «Когда состоялся первый крестовый поход против Pуси?» проанализировал «изобретение» антирусских крестовых походов в современной историографии. По его словам, довольно часто военные конфликты на границах средневековой Руси, особенно в XIII в., трактуются как крестовые походы. В этом контексте он рассмотрел ряд тем: например, антиязыческие и антисхизматические мотивы Балтийских крестовых походов в документальных и нарративных источниках; церковная уния как способ обсуждения политики на языке Церкви и др.

[Neta]

 

Марина Бессуднова (Новгородский государственный университет) посвятила свое сообщение идее крестового похода в политической стратегии Немецкого ордена рубежа XV–XVI вв. Верховные магистры, «позиционируя себя в качестве защитников веры от врагов, турок и русских «схизматиков», в этот период «в силу зависимости от Польши вынуждены были уступить первенство в борьбе с турками польско-литовским государям, и потому в качестве мотивации своих «крестоносных» проектов использовали обострение русско-ливонских противоречий и искусственно сфабрикованную идею «русской угрозы» для всего католического мира». «Основное содержание «крестоносных» воззваний со стороны Немецкого ордена сводилось к оказанию ему помощи, прежде всего финансовой, при полном отсутствии призыва к общему военному выступлению против русских и обретению индульгенции», – отметила профессор.

 

Темой доклада Филиппа Митлянского (ИВИ РАН) стала битва при Раковоре в 1267 году. Вопросительный подзаголовок «Победа русской коалиции?» подразумевает, что итоги самого крупного сражения между силами русских княжеств и северных крестоносцев в XIII в. неоднозначны: в отечественной исторической традиции победу принято приписывать русским, а в германской – крестоносцам. Анализируя весь комплекс источников по теме и труды коллег, историк аргументирует свой вывод: «В 1267 г. при Раковоре русская коалиция потерпела не только стратегическое, но и тактическое поражение от крестоносцев».

 

Марина Парамонова (ИВИ РАН) в докладе «Крестовый поход 1147 года и славяно-германские отношения в русской дореволюционной историографии» проанализировала ряд дефиниций исторической славистики – таких, как «вековая борьба славянских народов против германских захватчиков», проблема «германизации» западных славян, «искажения их самобытности», которые были «отчеканены» и весьма «удобны как для концептуализации исторических исследований, так и актуального политико-идеологического употребления». Однако серьезных исследований истории полабских и прибалтийских славян, ставших первой жертвой ассимиляции, в русской классической славистике было чрезвычайно мало, констатировала докладчица.

 

Лариса Гаркуша (МГУ им. М.В. Ломоносова) выступила с докладом «Крестовые походы в политике Сигизмунда Люксембургского», в котором сообщила о предпосылках и подготовке шести крестовых походов, предпринятых королем Венгрии, а потом и императором Священной Римской империи. Все они были направлены против турок и все закончились неудачей, в том числе и тот, который в 1420 году Сигизмунд неожиданно развернул против гуситов в Чехии. «Уже к концу 20-х годов XV века он не верил в возможность военной победы над гуситами, искал возможность решить гуситский вопрос дипломатическим путем и даже надеялся использовать армию гуситов в борьбе с турками», – заключила автор доклада.

 

 

 

Александр Рандин (Университет свв. Кирилла и Мефодия в Трнаве, Словакия) продолжил тему противостояния гуситов и крестоносцев в докладе «Священная война во имя «Закона Божьего» в гуситской теории и практике». Он показал, как в ходе ожесточенных дискуссий гуситы «преодолели традиционный евангельский пацифизм и выработали свое понимание справедливой «священной войны», исходившее из центрального принципа чешской реформации – «Закона Божьего», воплощенного в Св. Писании и постулируемого как универсальная, абсолютно обязательная норма и необходимый инструмент «спасения» для каждого христианина». Подобная логика «неизбежно вела от «оправдания» вооруженной борьбы к ее интерпретации как легитимного права и обязанности отстаивать евангельские истины с оружием в руках», отметил выступавший и упомянул разную трактовку этой концепции умеренными гуситами и радикальными братствами.

 

Историк Олег Соколов (Восточный факультет Санкт-Петербургского университета) рассказал о том, почему «травматичная» тема крестовых походов стала определяющей в процессе формирования восприятия Запада современным арабским миром. Анализируя паттерны и образы этой памяти в арабской культуре, исследователь показал, что «ключевые идеи, связанные с крестовыми походами, которые определили повсеместное использование антикрестоносной риторики во второй половине XX–XXI веков, были сформулированы еще во второй половине XIX – первой половине XX веков», а отнюдь не в начале 50-х годов ХХ века, как принято считать в современной историографии.

 

Сергей Брюн (Музеи Московского Кремля) в докладе «Эпоха крестовых походов и христиане Ближнего Востока: от конфессионального мифотворчества к комплексным исследованиям последнего столетия» рассмотрел «радикальную трансформацию», которая в последние десятилетия произошла в соответствующей научной литературе, прежде подверженной влиянию конфессиональных предрассудков (в частности, штампам о «полном церковном разделении» между «греками» и «латинянами» в результате «великой схизмы» 1054 года). Историк затронул проблему «исторической памяти» и подменяющего ее нарратива среди восточно-христианских общин Леванта; рассказал о своеобразии источников, в частности, археологических находок и колофонов рукописей; дал обзор историографии последних 80 лет – работ, которые внесли вклад в изучение и переосмысление положения православных христиан, маронитов и миафиситов на Латинском Востоке.

 

 

Юлия Зайцева

 

Источник: «Благовест-инфо»

 

СКГ

[Neta]

Ответы на вопросы по Крестовым походам на Восток

1. Являются ли Крестовые походы на Восток ответом на активную экспансию мусульман?

Существует историк Томас Мэдден, который так считает. По тегу «Крестовые походы» в группе вы можете прочесть его статью «Правда о Крестовых походах». У профессора Мэддена есть общая книга по Крестовым походам, отдельно по Четвертому крестовому и по Венеции, а также статьи. Однако, большинство его коллег с ним не согласны. Проблема в том, что такой подход чрезмерно рационализирует мышление средневековой элиты и предполагает чуть ли не то, что кто-то (допустим, Папа Римский) мыслил масштабами всей западно-христианской Европы. Это маловероятно и требует другого уровня информированности.

Один пример. За век до начала эпохи Крестовых походов разразился знаменитый спор об инвеституре между папой Григорием VII и императором Священной Римской империи Генрихом IV. Одним из осложняющих факторов конфликта была проблема с коммуникацией. Гонцы с письмами между местом, где находился император, и Римом ходили слишком долго. В результате обе стороны плохо понимали позиции друг друга и изменение этих позиций. К 1095 году ситуация мало изменилась. Сложно представить себе единый «мозговой центр», осознавший опасности и побудивший рыцарей идти на Восток.

Для Византии ситуация была серьезная, но реальной угрозы для Западной Европы на конец XI века в целом не существовало. Сарацины давно изгнаны из Южной Франции, Прованс и Русильон освобождены. Незадолго до этого сицилийские норманны освободили и Южную Италию. Остается только Реконкиста. На Пиренейском полуострове продолжается сложная борьба. Казалось бы, основной удар надо направить туда, а потом уже заниматься Левантом. Статус рыцарей, идущих на помощь христианским королевствам, приравнен к статусу крестоносцев. Рыцари, в основном французские, будут участвовать. Второй фронт откроют духовно-рыцарские ордены – тамплиеры и госпитальеры; образуются местные ордены, участники Второго крестового похода помогут взять Лиссабон. Однако вся эта помощь будет не сопоставима с масштабом Крестовых походов на Восток.

В источниках есть забавный эпизод. Король Франции Людовик IX Святой, собираясь в свой первый крестовый поход (Седьмой), приглашает короля Кастилии Фернадо III присоединиться и получает ответ: «Мне и своих мавров хватает!». Так что не мыслили короли и папы той эпохи в геополитических категориях.

2. Являются ли Крестовые походы на Восток следствием тяжелого климатического и экономического положения в Западной Европе и повсеместного голода?

Нет. В Западной Европе XI века климат начал улучшаться. Напротив, современные исследования показывают, что климатические проблемы как раз начались на Ближнем Востоке.

Что касается экономики. XI век – это именно начало экономического подъема, который продлится до конца XIII века. Начались ощутимый демографический рост и распашка новых земель. Оба параллельных процесса стимулировали друг друга. Более того, по крайней мере во Франции, по которой у меня есть сведения Жана Фавье, расчистили столько земли, что часть ее в XIII веке пришлось забросить. Мы, конечно, ищем косвенные данные в источниках. Но четко видно увеличение количества поселений и церквей в них. А каждая церковь – это приход. Начался и культурный подъем. В историографии уже довольно давно появился термин «Ренессанс XII века», иногда даже говорят «революция».

По поводу начала походов как следствия бегства от голода. Голод действительно был реальностью. Все очень любят цитировать французского хрониста Рауля Глабера с описаниями каннибализма и прочих ужасов. Однако забывают, что он живописует голод начала 30-х годов, а Первый крестовый поход – это 1096 год. По данным того же Фавье между 1033 и 1123 годами был всего один случай общеевропейского голода, который мог бы на что-то повлиять.

3. Являются ли Крестовые походы на Восток следствием перенаселения?

Мы уже написали, что население росло и довольно значительно, но отток людей на Восток был слишком мал. Вот пример. Самый массовый и успешный Первый крестовый поход. Максимальная, но оспариваемая численность участников – 100 000 человек. Причем получить мы такую численность сможем только, если посчитаем все три волны: народный, баронский и арьергардный походы. И то эти расчеты под большим вопросом. Допустим. Ушли из Европы и по большей части погибли эти люди. Население одной только Франции в начале XIV века – это 16 млн. человек. Даже если мы скинем условно три миллиона и представим себе конец XI века, то 100 000 человек, тем более в масштабах всей Европы, принципиально ничего не изменят. Все остальные походы на Восток были менее многочисленны – в них участвовали в основном воины.

[Neta]

4. Являются ли Крестовые походы на Восток следствием перепроизводства элиты, которую надо было куда-то «утилизировать»? Вопрос о «движении младших сыновей».

Возьмем для примера Францию. Аристократия в ней составляла 2% населения. В соседней Англии – 0,5 %. По другим королевствам у меня данных под рукой нет, но порядки чисел уже понятны. Это не так много.

Что касается «движения младших сыновей». Существовала такая красивая рациональная теория некоторых историков прошлого века, в частности Жоржа Дюби. Основывалась она на мысли о перепроизводстве элиты и на идее, что в Средневековой Европе того времени был майорат. Наследство среди знати передавалось только старшему сыну, а младшие или делали церковную карьеру, или оставались практически ни с чем. Именно они – эти безземельные рыцари, младшие сыновья – якобы составили костяк тех, кто отправился в Первый, а затем и последующие Крестовые походы. Но давно уже стало ясно, что эта теория не подтвердилась на источниках.

Во-первых, режим наследования по Европе был очень различный, и даже во Франции, которую в основном изучал Дюби, майорат существовал только на севере. Во-вторых, что еще важнее, массовое исследование таких источников как хартии крестоносцев, уходивших на Восток, показало обратную картину. В поход шли в основном старшие сыновья – главные наследники, богатые и сильные. Шли, несмотря на то, что боялись оставить земли и семьи даже под правовой защитой Церкви. Они не без оснований опасались, что родственники и соседи приберут их земли к рукам, а их семьи прогонят.

5. Были ли Крестовые походы на Восток экспансией Европы – предколониализмом?

Это еще одна рационализаторская идея историков прошлого века, которая тоже не подтвердилась. Никакой серьезной колонизации в виде колонистов-переселенцев не было. Крестоносцев всегда было очень мало, а их подданными в основном оказывались мусульмане и восточные христиане, к которым они относились разумно, и нельзя сказать, чтобы они их сверхэксплуатировали. Более того, один мусульманский автор жаловался на обратное. Вот знаменитое место из «Путешествия» ибн-Джубайра, путешественника из аль-Андалуса (то есть из мусульманской части Пиренейского полуострова), побывавшего в Леванте:

Наш путь проходил через непрерывный ряд деревень и возделанные земли, обитатели которых были мусульманами и жили в достатке рядом с франками, при условии внесения франкам половины урожая во время его сбора и джизьи в размере одного динара и пяти киратов с головы. Кроме этого с них ничего более не требуют, исключая небольшой налог с плодовых деревьев. Им оставлены во владение их жилища со всем добром, и во всех городах сирийского побережья, которые находятся в руках франков, царит такой же порядок. Там все земли — деревни и села — остаются во владении мусульман.

И сердца многих из них подвергаются испытанию, когда они видят положение своих братьев в землях мусульман, когда они видят положение тех, которые ими управляют, которое по благосостоянию и дружелюбному отношению обратно их положению.

Это — одно из тягостнейших для мусульман явлений. Они возмущаются притеснениями тех своих единоверцев, которые ими управляют, и восхваляют поведение их соперников и врагов из франков, если они управляют ими, воздавая должное их справедливости

Большая часть выживших паломников возвращалась в Европу, выполнив, как могла, свой религиозный долг. Да, часть крестоносцев Первого крестового похода осталась на Востоке. Многие из них женились на местных женщинах. Родившихся уже на Востоке называли пуленами, то есть по-французски «жеребятами». Но даже самое мощное из государств крестоносцев Латино-Иерусалимское королевство никогда не было особенно обширным и могущественным. Оно в значительной степени зависело от помощи из Европы. Для примера в крупнейшей битве при Хаттине со стороны Иерусалимского королевства участвовало по оценкам историков 15 тыс. пехотинцев и 4500 – 4800 всадников. И это было максимальное напряжение для государства.

[Neta]

6. Были ли Крестовые походы выгодны материально?

Нет. Они были убыточны. Иногда несведущие говорят, что обогатилась верхушка военной элиты. Но и это не так.

Назовем четыре имени руководителей Первого крестового похода: Раймунд де Сен-Жиль граф Тулузский, Балдуин де Эно граф Фландрский, Годфрид Бульонский герцог Нижней Лотарингии и Роберт герцог Нормандский. Это были одни из крупнейших феодалов Западной Европы: владения каждого из них превосходили владения короля Франции. Земли же, которые трое из них получили в Леванте (Роберт вернулся в Европу), были значительно скромнее. Из лидеров похода только у Боэмунда Тарентского и его племянника Танкреда были свои интересы на Востоке. Но это скорее исключение.

Еще для примера, расскажем, что сделали два очень богатых короля для того, чтобы отправиться на Восток.

Перед Третьим крестовым походом в Англии и во Франции была введена «саладинова десятина». Ричард Львиное Сердце выжал Анжуйскую империю, как губку, снизил за деньги норму дани с Шотландии и продал ей несколько замков, а также распродал все светские и церковные должности, какие только сумел придумать. Он сам говорил, что продал бы Лондон, если бы только нашел покупателя.

Людовик Святой на организацию Седьмого крестового похода потратил порядка 12 своих годовых доходов и построил отдельную гавань на Средиземном море и флот, чтобы не зависеть от флота итальянских городов.

Такие финансовые вложения и инфраструктурные проекты не окупит никакой даже самый масштабный грабеж.

7. Был ли главным стимулом для Крестовых походов на Восток страх ада?

Главные причины действительно были религиозные, как и в случае с предшествовавшими крестоносному движению паломничествами. Но это не только и не столько сам страх ада, сколько глубокое осознание своей греховности. Люди, прежде всего воины, получили возможность «искупления» и служения «делу Христову». Они шли не только воевать, но и умирать. Еще один момент – это зарождение рыцарского этоса. Для крестоносца Христос был не только Богом, но и его верховным сюзереном, сюзереном, у которого отобрали Его домен, да еще и чинят насилие над паломниками, идущими поклониться Его Гробу. Это был несомненный casus belli. И такая война просто не могла не считаться справедливой и священной.

К людям, не выполнившим свой долг, относились соответствующе. Вот, к примеру, знаменитая история, история Стефана II, графа де Блуа, который был одним из руководителей Первого крестового похода. Это был очень богатый и влиятельный человек. Удачным оказался и его брак — он женился на Адели Нормандской, дочери Вильгельма Завоевателя. У супругов родилось, по крайней мере, двенадцать детей.

Стефан отправился в поход в составе войск Северной Франции, но тяготы и лишения похода сломили его волю. До Иерусалима граф так и не добрался. Он дезертировал. Когда рыцарь вернулся на родину, то супруга стала упрекать его в трусости и невыполнении христианского долга. И тогда Стефан вновь отправился на Восток. Он принял участие в «арьергардном» крестовом походе 1101 года. Увы, поход закончился полным разгромом крестоносцев. Выживший Стефан добрался до Иерусалимского королевства ко двору короля Балдуина I, но через некоторое время, 19 мая 1102 года, погиб в битве при Рамле.

Георгий Татосян, историк

Источник: Le dernier croisé

 

[Марион]

За век до начала эпохи Крестовых походов разразился знаменитый спор об инвеституре между папой Григорием VII и императором Священной Римской империи Генрихом IV.

Первый Крестовый поход (и "начало эпохи") - 1095-1099 гг.

Понтификат Папы Григория VII - 1073-1085 гг. 

Не "век", а двадцать лет максимум, если действительно говорится о Григории VII.