Доминик Веннер

Я-то помню и знаю. Хотелось бы, чтобы поняли и знали те, кто увидел оригинальность в позиции "мы стоим тут в белых одеждах, а у других сор в глазу".

Я бы смотрел шире. Тогда получается, что Константинополь пал за мерзости Византии. Взятие Дарданелл закончилось падением... (всем понятно). А за что, кстати, сами лишились Софии Киевской?

В день Рождества Христова на телеканале «Россия» вышло традиционное интервью с патриархом Кириллом. Среди вопросов был и касающийся конфликта с Константинополем по поводу Украины. Патриарх Кирилл считает, что Фанар допустил не ошибку, «а совершил преступление», легализовав ПЦУ. Поэтому Бог наказал патриарха Варфоломея, отобрав у него храм Святой Софии: «…несомненно, все то, что произошло потом в Константинополе, в Стамбуле, свидетельствовало о наказании Божием. Патриарх Варфоломей ввел раскольников в киевскую святыню, в киевскую Софию, и потерял Софию константинопольскую — она стала мечетью. Вот мне хотелось бы, чтобы люди задумались, что же произошло. Ты отобрал Святую Софию в Киеве у православных людей, у Православной Церкви, ты вошел туда и привел туда раскольников, и ты потерял свою собственную Софию… Думаю, более очевидные последствия, исходящие от Божиего повеления, представить себе сложно, и последствия наступили незамедлительно, потому что грех был слишком велик». https://ahilla.ru/patriarh-kirill-schitaet-chto-bog-nakazal-patriarha-varfolomeya-prevrativ-svyatuyu-sofiyu-v-mechet/

Антиреволюционные решения белорусского Синода Митрополит Вениамин, Патриарший экзарх всея Беларуси, продолжает зачистку церковного управления от революционного, антигосударственного элемента https://ruskline.ru/...russkogo_sinoda

Ну так а что хорошего писать? Церковь воинствующая - первый враг общества потребления. Везде права однополых меньшинств, извращенцев, сторонников абортов. Что хотят и могут они написать хорошего о Церкви? Или атеисты?

Развивается потихоньку. Откуда такие данные?...

Царствие Небесное! "Новая Газета" хотела покритиковать, но получилось восхвалить: Еще один виток карьеры — назначение о. Димитрия и.о. председателя Отдела Московского патриархата по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями в июле 2001 года (ко Дню Победы в 2003-м утвержден в должности председателя). На этом, казалось бы, самом ответственном участке «симфонии церкви и государства» о. Димитрий вел себя довольно сдержанно. Да, нес православно-патриотическую идеологию в силовые структуры, пробивал внедрение института военных капелланов, освящал храмы при воинских частях. Но школа, полученная им в молодости, давала о себе знать — полная милитаризация церкви была Смирнову не по душе. Он, кстати, никогда не высказывал восторгов по поводу гигантского собора цвета хаки в подмосковной Кубинке, где паперти отлиты из пушек, а на подсвечниках висят гильзы. В глубине души о. Димитрий различал и даже противопоставлял служение Христу и служение Марсу (или — в русской версии — Перуну-громовержцу). Почувствовав запрос власти на укрепление «силовой составляющей» РПЦ, патриарх Кирилл заменил в 2013 году на посту главы «военного отдела» «штатского» Смирнова на боевого подполковника ПВО Стефана (Привалова). Именно он возглавляет теперь военно-религиозные церемониалы в парке «Патриот». По этой же причине невозможно представить себе в устах Смирнова призывы к ядерной войне, оккупации Украины, массовым смертным казням и т.п., которые ядовитой рекой лились из уст о. Всеволода Чаплина. На этом фоне проповеди о физических методах при воспитании детей («бить по роже»), уподобление гражданских жен проституткам или признание «полного вырождения» русских мужчин выглядят уже едва ли не легким троллингом. Дух подавленного юношеского протеста против безбожной советской власти трансформировался у о. Димитрия в старости в своеобразный радикальный перформанс. Он так и не решился прямо обличить власть, но этот подтекст хорошо прочитывался, когда он говорил о геноциде народа России, об успехе исламской и китайской цивилизаций, которые в перспективе ближайших десятилетий камня на камне не оставят от РФ. С горькой иронией признавал, что христианства в России уже почти нет, крестят всех подряд без всякой веры, а все «миссионерские императивы» патриарха Кирилла улетают в пустоту. https://novayagazeta...87631-bog-s-nim

Здравствуйте! Христос среди нас!

Ну где же еще "прохохлов" почитать, как в непрофильной теме? И чем "эксперт" дальше, тем более он сведущ. Впрочем, ничего нового.

Какие шутки? Две тысячи лет прошло... Даже медные скрючились бы уже...А половину какого царства он отдал? Что-то я пропустил. Жуанвиль об этом не писал ничего, ЕМНИП.

От времени осыпались, очевидно же...

Ватикан виноват, не поддержал Москву. О "новом курсе" Ватикана на усиление униатства и поддержку западных элит в их противостоянии с Россией - серьезная глубокая статья на "Православии.Ру". Вот лишь одна цитата: "Эффективность и временные параметры процесса окатоличивания Украины во многом зависят от возможностей по его защите от внутреннего и внешнего воздействия. В первой плоскости это обеспечивается курсом на уничтожение УПЦ, во второй - втягиванием РПЦ в некую систему координат "глобального сотрудничества и взаимодействия" с Ватиканом, что существенно связывает руки Московской Патриархии в отношении полноценного и качественного реагирования на негативные для нее тенденции в религиозной сфере Украины. Ярким примером такого подхода следует считать подписание Гаванской декларации, в которой были зафиксированы пункты о недопустимости осуществления Ватиканом и РПЦ любых форм прозелитизма в отношении паствы друг друга, а также нивелирования метода "униатизма" как должного пути к "восстановлению единства". Как показала практика, все это оказалось лишь словами. Папский престол попросту выиграл время для беспрепятственного проникновения и закрепления прокатолических сил на Востоке Украины, а также подготовки и проведения масштабного наступления на позиции УПЦ. При этом в ключевых для церковной Москвы ситуациях Ватикан ни разу не выступил на защиту якобы стратегического партнерства с РПЦ". https://www.pravoslavie.ru/121221.html

Благодарю. А по истории Храма есть ли чего?

Там, видимо, не мне, а плагиатору. Я об этом: https://www.citywalls.ru/house20896.html

Есть ли какие-либо сведения о костёле св. Алексея в Петергофе?

ИЗ ПАРИЖУ ПИШУТ: Поскольку в ленте до сих пор много перепостов статей с криками о том, что все рухнуло и сгорело, а не все мои френды читают по-французски и живут в Париже, представляю короткое резюме. Что пострадало : 1) Полностью сгорела деревянная конструкция крыши - начало 13 в., частично 19 в. 2) Рухнул шпиль 1859 г. постройки. 3) В нескольких местах пробита крыша. Судьба чего пока до конца не известна : 1) Главный алтарь - похоже не пострадал или пострадал несильно, неизвестно, насколько пострадала "Пьета" работы Никола Кусту, стоящая за алтарем. 2) Главный орган (всего там три органа): от огня не пострадал, но скорее всего на него попала вода. Насколько серьезные повреждения он получил пока неизвестно. 3) Витражи: три розы не пострадали, но из-за того, что свинцовые перегородки одной из них немного подплавились, ее, скорее всего, придется пересобрать. Остальные витражи (19 в.), скорее всего, несильно повреждены. 4) Ограждение хора (14 в). Ну и, наконец, что не пострадало : 1) Несущая конструкция здания (хотя местами ее придется укрепить, т.к. в камне от температуры могли образоваться микротрещины). 2) Башни. 3) Скульптуры 12 апостолов и 4 евангелистов - недавно были сняты и отправлены на реставрацию в Дордонь. 4) Петух на шпиле с реликвиями (шип из тернового венца, частицы мощей св. Дени и св. Женевьевы) - считался пропавшим, но был найден в развалинах шпиля. 5) Терновый венец и туника св. Людовика - вынесены в начале пожара. 6) Прочие хранящиеся в соборе реликвии (фрагмент креста, гвоздь и т.п.). 7) 13 картин (17 - начало 18 вв., так называемые "grands Mays"). 8) Главный колокол (13 т.) - не рухнул, не расплавился. 9) И главное, не пострадали люди - ни пожарные, ни сотрудники, ни туристы. Т.е., конечно, разрушения серьезные, но чрезмерно впадать в уныние не стоит. И с деньгами на реставрацию, похоже, проблем нет: если бы на все хорошие и нужные дела их собирали с такой же скоростью, мир был бы лучше.

Реформа образования в действии. Впрочем, после ухода Фредерика Деклерка ЮАР уже скатилась к каннибальской бокассовской ЦАР. Так что разница невелика. С чем и поздравляем всех, в первую очередь безбожников.

Молодому русскому, Андрею Кучкову, очень понравилась столица короля Филиппа-Августа. Париж был как будто поменьше и победнее, чем родной город Кучкова, Киев, особенно до разорения киевской земли князем суздальским Андреем Боголюбским. Но в обеих столицах было что-то общее: или небо, светлое, изменчивое и многоцветное; или веселый нрав жителей; или окрестные зеленые холмы, -- холмы Монмартрского аббатства и Печерского монастыря. Жить в Париже было много спокойнее, чем в Киеве. Не грозили французской столице ни половцы, ни печенеги, ни черные клобуки, ни исконные враги киевлян -- суздальские и владимирские полчища. Правда, при нынешнем великом князе Святославе Всеволодовиче киевская земля несколько отдохнула от войн и набегов, но еще свежи были в памяти киевлян и тяжелая дань, наложенная на город Ярославом Изяславичем, дань, которую платили все: игумены, и попы, и чернецы, и черницы, и латина, и иудеи, и гости. Памятен был им и разгром Киева Андреем Боголюбским, когда были на всех людях стон и туга, скорбь неутешная и слезы непрестанные. Да и теперь каждый год могли нагрянуть и хан Гзак, и хан Кончак, окаянный безбожный и треклятый, и Ростиславичи Смоленские, а то и сам Всеволод Суздальский Большое Гнездо. В Париже об иноземных нашествиях давно забыли. Город рос, процветал и славился наукой: прогремели на весь мир, вплоть до русской земли, великие парижские ученые: Адам с Малого моста, Петр Пожиратель, Петр Певец и особенно славный Абеляр. Молодой Андрей Кучков душой был рад тому, что послал его князь Святослав Всеволодович в Парижский университет изучать латинскую мудрость: trivium, quadrivium, physica, leges, decretum и sacra pagina. [Тривиум (цикл из трех наук: грамматики, диалектики и риторики), квадривиум (цикл из четырех наук: арифметики, музыки, геометрии и астрономии), естествознание, юриспруденция, законоведение и Св. Писание (лат.).] В Париже у Андрея Кучкова был дальний родственник, дед которого уехал из Киева в свите Анны Ярославовны, дочери великого князя, вышедшей замуж за французского короля Генриха. Но родственник этот, славный воин и крестоносец, уже по-русски совсем не говорил. Принял он Андрея Кучкова радушно и в первые же дни показал ему столицу Франции. Показал palatium insigne -- дворец Филиппа-Августа, раскинувшийся на самом берегу реки, на восточном углу парижского острова. [Нынешний Palais de Justice (Дворец правосудия). -- Автор.] Андрею Кучкову понравились и укрепления дворца, и собственные королевские покои, густо выстланные мягкой соломой, на которой почивал любивший роскошь Филипп-Август, и пышная, расписная, с позолоченными сводами баня, где два раза в год -- на Рождество и на Пасху -- купалась французская королева. Понравились ему и подвальные помещения дворца, носившие название Conciergerie [Букваньно: жилище привратника (франц.).]. Показал Андрею родственник также окраины города: болота правого берега реки Сены, -- там король собирался строить новый дворец Лувр, -- и виноградники левого берега, -- среди них на горе святой Женевьевы раскинулся славный Парижский университет. А затем воин повел Кучкова смотреть главное чудо столицы: Собор Божьей Матери, начатый постройкой не так давно архиепископом Морисом де Сюлли и уже почти готовый. По дороге они остановились поглядеть На зрелище, не привычное для молодого киевлянина. На севере острова, на высоком, в человеческий рост, квадратном костре из хвороста и соломы жгли трех колдунов, одну ведьму, двух мусульман, двух иудеев и одного кагота. Андрею Кучкову это было хоть и страшно, но очень интересно: в Киеве никогда никого не жгли и даже вешали редко, а наказывали больше потоком, разграблением или простой денежной пеней. Воин объяснил молодому человеку, что наследство сожженных поступит в королевскую казну, и похвалил мудрую финансовую политику короля Филиппа-Августа, отец которого, покойный Людовик VII, отличался чрезмерной кротостью, всем иноверцам был рад, колдунов жечь не любил, а потому и оставил казну совершенно пустою. Андрей Кучков не согласился, однако, со взглядом своего родственника: князь Ярослав завещал киевской земле наставления Другого рода. Когда дувший с реки Сены ветерок развеял запах горелого мяса и серы, а палач, le tourmenteur jurИ du Roy [присяжный королевский мучитель (франц.).], стал рассыпать лопатой пепел в разные стороны, они пошли дальше. Андрей Кучков очень хотел увидеть Собор Божьей Матери, но и боялся немного, как бы этот собор не оказался лучше церкви Святой Софии, которую великий князь Ярослав воздвиг в Киеве на удивление миру. Оказалось, однако, что храмы совершенно друг на друга не похожи. Оба были на редкость хороши, только киевский светел и приветлив, а парижский угрюм и страшен: день и ночь" Андрей Кучков долго любовался великолепным Собором Божьей Матери. Затем вместе с воином и со знакомым воина, пожилым благодушным монахом, они пошли закусить в соседний кабачок. В кабачке перед очагом сидел странный человек лет шестидесяти, в черном коротком костюме, со шпагой, но без кинжала, в высоких сапогах, но без длинных рыцарских носков, с усами, но без бороды, -- рыцарь не рыцарь, но и не простой горожанин и не духовное лицо. Он потягивал вино и задумчиво смотрел на раскаленный вертел, на котором жарился лебедь. Лицо у него было странное, усталое, темно-желтое, а глаза серые, холодные и недобрые. Монах знал этого человека и шепнул спутникам, что по ремеслу он мастер-ваятель, происхождения же темного: едва ли не convers [Иудей, принявший христианскую веру. -- Автор.], а впрочем, может быть, и не convers, но, во всяком случае, мастер весьма искусный и очень ученый человек. С ним любили, встретившись в кабачке, поговорить о серьезных предметах знаменитейшие доктора и реалистского и номиналистского толка. Монах познакомил своих спутников с ваятелем, и они вместе уселись у очага. Воин сообщил, что молодой иностранец прибыл из далекой страны, откуда была родом покойная королева Анна. Ваятель слышал и читал об этой стране и об ее славной столице, которая в арабских рукописях именовалась Куяба и которую латинский путешественник назвал: Chyve, aemula sceptri Constantinopolitani, clarissimum decus Graeciae. [[Киев, соперник царственного Константинополя, красы и гордости Греции (лат.).]] Андрей Кучков был очень польщен похвалой своему городу и, как мог, восторженно описал Киев, его красоту и богатство, тридцать церквей и семьсот часовен, митрополию святой Софии, и храм Богородицы Десятинной, и златоверхий Михайловский монастырь, и верхний город с воротами Золотыми, Лядскими и Жидовскими, и великий двор Ярославль, и торговый квартал Подолье, и зеленый Кловский холм за Крещатицким ручьем, и пышные сады над самой прекрасной в мире рекой. Ваятель и монах слушали с любопытством, хоть и не совсем понимали странное латинское произношение рассказчика с ударениями на "о". Воин между тем заказывал ужин, ибо время было позднее: четыре часа дня; парижане обедали утром часов в десять. Ужин был очень простой: три супа (в честь святой Троицы) -- из риса, из бураков и из миндального молока; шафранный пирог с яйцами, другой пирог с грибами, два блюда рыбы, морской и пресной, баранина под соусом из горчицы, жареный лебедь, два разных салата, шартрское пирожное пяти сортов и легкий десерт -- issue de table [завершение трапезы (франц.).]. Андрей Кучков нашел, что в Париже едят немного, но зато хорошо. Руками ели только рыбу, мясо и сладкое, а к супам были поданы ложки, бывшие в ту пору новинкой. Хозяин принес несколько бутылок: предложил гостям и местное парижское вино, и греческое, и сладкий напиток Святой Земли. После первого же блюда монах, обращаясь к скульптору, начал для приличия ученый разговор, коснулся principia essendi и principia cognoscendi [первопричина бытия и первопричина познания (лат.).], процитировал Иоганна Стота Эригену, святого Ансельма и Бернарда Шартрского. Андрей Кучков слушал с благоговением, воин -- с испугом, а ваятель -- с усмешкой. -- Mundus nec invalida senectute decrepitus, nec supremo obitu dissolvendus, exemplari suo aeterno aeternatur [Мир, бессильный от старческого одряхления и близкий к гибели, увековечивает свой вечный образец (лат.).], -- закончил убежденно монах. Ваятель не ударил в грязь лицом и на цитаты ответил цитатами. Он в учении номиналистов видел меньше заблуждений, чем в доктрине реалистов, и ставил Росцеллина Компьенского выше тех авторов, на которых ссылался монах. Но, впрочем, Росцеллина также ценил не слишком высоко и утверждал, что от споров великих учителей у него болит голова и рождаются странные сны. Говорит загадочно Соломон Премудрый: Multas curas sequuntur somnia, et in multis sermonibus invenietur stultitia. ["...Как сновидения бывают при множестве забот, так голое глупого познается при множестве слов" (лат.). -- Екклесиаст, V, 2.] Воин, которому надоели латинские цитаты, перевел разговор на темы военно-политические. С востока пришло недавно сенсационное известие; в Дамаске скоропостижно скончался великий мусульманский герой, знаменитый полководец, султан Юзуф бен-Айуб Салах-Эддин, в Европе именовавшийся Саладином. -- Десница Господня поразила этого неверного! -- сказал, разливая вино по кружках, монах. -- Не будь его, нам, а не мусульманам, принадлежала бы теперь Святая Земля. Над нашим правым делом восторжествовала его грубая сила. Ваятель с усмешкой осушил кружку. Но воин, сам принимавший участие в третьем крестовом походе, ударил рукой по столу и воскликнул, что хоть Саладин и неверный, и будет жариться в аду, но другого такого молодца не сыскать в целом мире. -- Нет у нас равного ему по доблести и по военному искусству, -- горячо заметил он и, с беспристрастием старого солдата, принялся рассказывать чудеса о подвигах Саладина, который объединил под своей властью Сирию, Аравию, Месопотамию, Египет и хотел завоевать Константинополь, Италию, Францию, весь мир. -- Хотел завоевать весь мир, -- повторил скульптор. -- Quid est quod tuit? ipsum quod futurum est... [Сколько таких было? И сколько таких еще будет... (лат..)] Александр и Цезарь тоже хотели... -- И завоевали! -- воскликнул воин. -- Почти. Не совсем, -- поправил ваятель. Монах вздохнул и рассказал, что Саладин на одре смерти велел эмирам пронести по улицам Дамаска кусок черного сукна и при этом кричать в назидание мусульманам: "Вот все, что уносит с собой в землю повелитель мира Саладин!" Воин, человек пожилой, задумался. А молодой Кучков, утомленный молчанием, рассказал о том, как в их краях один могущественный князь, Андрей Боголюбский, человек скверный и жестокий, но весьма искусный в ратном деле, тоже хотел подчинить себе мир и действительно объединил русские земли: разорил и унизил Киев, подчинил себе смоленских, черниговских, волынских, полоцких, новгородских, рязанских, муромских князей. -- А как кончил этот скифский Цезарь? -- спросил с любопытством ваятель. -- Его убили, -- с радостью ответил Андрей. -- Прогневил он Бога своей крутостью, и невтерпеж стало людям сносить его власть. Двадцать человек ворвалось к нему темной ночью. Князь бросился было к мечу, да ключник Амбал с вечера утащил княжеский меч из опочивальни, и убил Андрея Боголюбского мой родич Яким Кучков. Ваятель негромко рассмеялся. -- Есть на Востоке поговорка, -- сказал он. -- Пошла овца добывать рога, вернулась без рогов и без ушей. Multas suras sequuntur somnia... Quid est quod fuit? ipsum quod futurum est. Воображение Творца велико, но не бесконечно. Бесконечна в мире только человеческая глупость. Et aludavi magis mortuos, quam viventes et feliciorem utroque judicavi, qui necdum natus est, nec vidit mala quae sub sole fiunt. [И ублажал мертвых... более живых... а блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видал злых дел, какие делаются под солнцем (лат.). -- Екклесиаст, IV, 2, 3.] Он вынул из кармана небольшую склянку и стал отсчитывать капли в стакан с водой. Затем размешал и выпил. -- Верно, ты это пьешь отраву, мрачный ученик Соломона Премудрого? -- пошутил монах, с любопытством глядя на склянку. -- Нет, это капли жизни джулах. Я вычитал их состав в книге "Крабадин" мудрого врача Сабура-бен-Сахема. -- В наши годы полезно лечиться, -- сказал одобрительно монах. -- Я сам лечусь, как умею: conjurationibus, potionibus, verbis, herbis et lapidibus. [Заговоры, микстуры, заклинания, травы и камешки (лат.).] Говорят, будто восточные врачи знают такие капли, от которых сбываются человеческие желания. -- А ты чего же хочешь? -- Я? -- переспросил монах и ненадолго задумался. -- Хочу дожить до того дня, когда будет сломлена сила неверных, и вернется к нам навеки Святая Земля, и во всем мире восторжествует наша великая церковь. Хочу сравняться благочестием с благочестивейшими. Хочу, вслед за мудрыми учителями, опровергнуть в ученой книге печальные заблуждения номиналистов. -- А я хочу, -- сказал воин, -- жить долго, Пока руки способны держать меч. Хочу превзойти храбростью Конрада Монферра. Хочу на турнире выбить копьем из седла Ричарда Львиное Сердце. Хочу, чтобы вслед за славной жизнью послал мне Господь честную смерть в бою с сарацинами за святое, правое дело. -- А я хочу, -- воскликнул Андрей Кучков, выпивший много греческого вина, -- я хочу сначала постигнуть вашу латинскую мудрость: trivium, quadrivium, physica, leges, decretum и sacra pagina. Хочу затмить ученостью знаменитейших ваших учителей. Хочу также на турнире победить тебя, воин, после того, как ты выбьешь из седла Ричарда Львиное Сердце. А затем хочу сложить свою славу к ногам светлокудрой девы, что живет над рекой Борисфеном в тереме купца Коснячка. -- Вот это так, -- сказал воин, засмеявшись, и налил юноше и себе по полной кружке греческого вина. -- Ну а ты, мастер? -- Я ничего не хочу, -- ответил медленно ваятель. -- В молодости я имел много желаний, гораздо больше, чем ты, юноша. Год тому назад у меня оставалось только одно: закончить статую, творение всей моей жизни. На прошлой неделе я в последний раз прикоснулся к ней резцом. Теперь я ничего больше не хочу. -- Где же эта статуя? -- спросили в один голос монах, воин и Андрей Кучков. Ваятель открыл окно и показал рукой на вершину Собора Божьей Матери. -- Там! -- произнес он проникновенно. -- Вот ты повел бы нас посмотреть ее, -- заметил монах из вежливости: ему не слишком хотелось после плотного ужина подниматься по крутой лестнице церкви. Спутники монаха немедленно присоединились к просьбе. Ваятель кивнул головой. Воин подозвал хозяина и стал расплачиваться. -- Слава тебе, великий мастер, -- сказал монах, -- что данный тебе от Бога талант ты употребляешь на столь благочестивое дело. Зато будет вечно жить в потомстве твое имя. Ибо вечен Собор Божьей Матери. -- Своего имени я не вырезал на статуе, -- произнес медленно ваятель. -- Его забудут на следующий день после моей смерти. -- Отчего же? -- заметил укоризненно монах. -- Дивясь твоему произведению, люди будут спрашивать: почему неизвестно нам имя благочестивого мастера? -- Нет, -- сказал ваятель с живостью. -- Кто увидит мою статую, тот этого не спросит. Воин спрятал сдачу. Они вышли из кабачка и перешли через площадь, направляясь к собору. У двери, ведущей на лестницу башен, сидела на тумбе дряхлая нищая старуха. Шамкая беззубым ртом, она бормотала дребезжащим голосом какую-то песенку. Лицо и платье древней старухи были одинакового серого цвета, цвета камней церкви. Ваятель остановился возле нее. Старуха бормотала: Pur kei nus laissum damagier? Metum nus fors de lor dangler; Nus sumes homes cum il sunt; Tex membres avum cum il out, Et altresi grans cors avum, Et altretant sofrir poum, Ne nus faut fors cuer sulement, Alium nus par serement... [Песня нищей заимствована из "Le Roman de Rou" нормандского поэта 12-го столетия Робера Васа; ее транскрипция на современный французский язык находится в последней главе "Девятого Термидора". -- Автор. Доколе есмы сущими в розни? Пора презрети ужасны козни. Вышняя воля нам подала Те же руци, нози и тела. Пребываем с иными в равной красе, Такожде страждем ныне, как все, Донележе сердцу не дано Бысть с иными сердцами, будто одно... Перевод со старофранцузского Е. Витковского.] Ваятель с усмешкой глядел на старуху. Вдруг в его глазах проскользнул ужас. Он быстро вошел в боковую дверь церкви. По узкой винтовой лестнице, со ступеньками, расширяющимися к одному краю, держась рукой за тонкий железный прут перил, они стали подниматься к башням. Ваятель шел впереди, ступая тяжело и уверенно. Винтовой ход то светлел при приближении к бойнице, то снова темнел и становился страшен. На светлой площадке они перевели дух. -- Высоко же ты работаешь, мастер, -- сказал монах, вытирая лоб рукавом рясы. -- Зато близко к небесам, -- ответил ваятель. Голос его звучал в каменной трубе глухо. Они медленно двинулись дальше, прошли темный круг без окна и вышли на галерею. Их ослепило солнце. Андрей Кучков вскрикнул от восторга. Под ним был парижский остров. За рекой виднелась зелень виноградников и золото хлебных полей. Ваятель подошел к перилам галереи. На них что-то было покрыто холстом. -- Покажи, покажи свое творение! -- сказал, тяжело дыша, монах. Кусок серого холста упал.На перилах сидело каменное чудовище. Монах, рыцарь и Кучков долго смотрели на него, не говоря ни слова. -- Уж очень он страшный, -- сказал наконец Андрей. -- Да это что ж такое: зверь рогатый и горбоносый? -- спросил с недоумением рыцарь, не сводя глаз со статуи. -- Мыслитель, -- ответил медленно ваятель. -- Дьявол-мыслитель... -- Помилуй! -- воскликнул монах. -- Да что ж дьяволу делать в таком месте? Побойся Бога! Ваятель не слышал, по-видимому, слов своих спутников. -- Нет, брат, это ты напрасно изваял, -- сказал с укором монах, -- это насмешка и грех. -- Не насмешка, -- ответил глухо ваятель. -- Я не стал бы смеяться над самим собою... -- Какой страшный! -- повторил Кучков. -- Губа, как у лютого зверя. А глаза-то!.. И язык высунул от удовольствия... Чему он радуется? Молодой русский посмотрел в ту сторону, куда был устремлен бездушный взор дьявола. На противоположном конце острова суетились люди: там разбирали остатки костра. -- Грех, грех, брат, -- повторил укоризненно монах. -- Добрый католик не создал бы такой статуи. Напрасно умудрил тебя Господь, послав тебе талант и науку. Ваятель не отвечал ни слова. Марк Алданов. Девятое Термидора

Возрождение Нотр-Дам может стать объединяющей Францию задачей народной солидарности. Но для этого необходимо, чтобы политический класс соответствовал такой миссии. https://carnegie.ru/commentary/78892

Не преступная халатность, а злой умысел стал причиной одного из грандиознейших и страшнейших пожаров нынешнего века – возгорания знаменитого Нотр-Дам-де-Пари. Как сообщил Царьграду собственный источник в штабе пожаротушения, основная версия причины возникновения огня – поджог. Ранее выдвигались версии, что причина страшного пожара, дотла спалившего жемчужину Парижа, воспетый, в том числе Виктором Гюго, Собор Парижской Богоматери – халатность при ремонтных работах. Однако источник Царьграда в парижском штабе пожаротушения опроверг это, отметив, что сейчас основная версия причины пожара — поджог. Представитель собора, Андре Фено, в комментарии Le Monde заявил: собор уничтожен, огонь "съел" все деревянные части величественного здания. Представители местной церкви и парижские власти также поддержали предположение об уничтожении собора как культурного, архитектурного и культового сооружения. При этом никто не пострадал - огонь вспыхнул через пять минут после того, как Нотр-Дам-де-Пари закрылся для посетителей. https://tsargrad.tv/...stochnik_194763

Многая лета!

Je vous salue, Marie!

В Соборе Парижской Богоматери хранится одна из величайших святынь христианского мира: Терновый венец Спасителя – тот самый, который воины возложили на главу Иисуса Христа, усугубляя Его страдания.

Страшная трагедия в Париже под вечер этого дня, 15 апреля: во французской столице горит Нотр-Дам, Собор Парижской Богоматери. Это храм, без которого не возможно представить одну из величайших стран Европы и мира. Кто его не знает? Господи, помилуй нас всех! Читаю сообщения в режиме онлайн. Только что передали — обрушился шпиль великого собора. И сразу вспоминаются слова Виктора Гюго из одноименного романа: «Несколько лет тому назад, осматривая Собор Парижской Богоматери или, выражаясь точнее, обследуя его, автор этой книги обнаружил в темном закоулке одной из башен следующее начертанное на стене слово: АМАГКН. Эти греческие буквы, потемневшие от времени и довольно глубоко врезанные в камень, некие свойственные готическому письму признаки, запечатленные в форме и расположении букв, как бы указывающие на то, что начертаны они были рукой человека средневековья, и в особенности мрачный и роковой смысл, в них заключавшийся, глубоко поразили автора. Он спрашивал себя, он старался постигнуть, чья страждущая душа не пожелала покинуть сей мир без того, чтобы не оставить на челе древней церкви этого стигмата преступлений или несчастья. Позже эту стену (я даже точно не припомню, какую именно) не то выскоблили, не то закрасили, и надпись исчезла. Именно так в течение вот уже двухсот лет поступают с чудесными церквами средневековья. Их увечат как угодно — и изнутри и снаружи. Священник их перекрашивает, архитектор скоблит; потом приходит народ и разрушает их. И вот ничего не осталось ни от таинственного слова, высеченного в стене сумрачной башни собора, ни от той неведомой судьбы, которую это слово так печально обозначало, — ничего, кроме хрупкого воспоминания, которое автор этой книги им посвящает. Несколько столетий тому назад исчез из числа живых человек, начертавший на стене это слово; исчезло со стены собора и само слово; быть может, исчезнет скоро с лица земли и сам собор». Что происходит с тобой, Марианна? Во времена строительства Собора Парижской Богоматери славная Франция был верной дочерью Католической церкви. Сегодня она превратилась в свою противоположность. В июне 2015 года папа Римский Франциск в разговоре со студентами назвал Францию «неверной дочерью Церкви», а до того, как писала парижская газета Le Parisien, подобные слова понтифик открыто говорил французскому епископату. В истории христианства французы вписали немало славных с страниц. До сих пор подвиг Роланда, знаменитейшего из героев французских эпических сказаний цикла Карла Великого, маркграфа Бретонской марки, является одним из актуальных мифов европейской истории. Да разве только он один… Но Франция изменила себе. Она изменила христианству сначала во времена Французской революции, а потом в начале XX века, когда приняла комплекс секулярных законов, которые стали примером для российских политических атеистов, не только большевиков, но и из социально близких соратников. Сегодня Франция переживает сложные времена. Ее католики пытаются отстоять свое право присутствовать в общественном пространстве страны. Однако против них играют слишком серьезные силы. Политический консенсус, сформировавшийся в стране, препятствует христианам выражать свое мнение в полную силу. Может быть, страшный пожар, разрушающий Собор Парижской Богоматери, заставит о чем-то важном задуматься французов. Может быть, они вспомнят, что их страна, времен Каролингов и Меровингов, была великой тогда, когда защищала христианство во всем мире. Не знаем. Но то, что это происшествие стучит в сердца французов, сигнализируя о чем-то важном, сомневаться не приходится. Подробности: https://regnum.ru/news/2612356.html Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на ИА REGNUM.

Беда.