«Рана любви» в христианской традиции

[Володимир]

Великие духовные учителя указывают на странное правило: любить может только тот, кто позволяет ранить себя; а кто убегает от боли и страданий – не научится любить и никогда не будет исцелен. В этой теме буду выкладывать материалы, раскрывающие суть того, что есть «рана любви», ибо мне это близко и проживается как личный духовный опыт. Все материалы, которые созвучны моему пониманию, буду цитировать в теме, иногда дополняя собственными комментариями и пояснениями. Это та теория, которая стала практикой именно через личный опыт. Кому будет интересно, может присоединиться к размышлениям, делиться своим опытом, если есть такой. Изменено 16 февраля, 2022 пользователем Володимир

[Володимир]

Опытные садоводы говорят, что если дерево обрезать, оно будет расти в три раза быстрее. Тогда высвобождается этилен, способствующий более быстрому созреванию плодов. Чтобы понять, в чем состоит сила раненого сердца, обратимся к книге пророка Амоса. В момент призвания Амос отвечает Богу, что он недостоин, и единственное, на что он способен, это подрезать сикоморы. На самом же деле – чего он еще не понимает, – это могущественный пророк, его слова обладают силой обрезания человеческих сердец. Христианская традиция называет это «раной любви». Настоящее сердце становится израненным и треснувшим. Ветхозаветный пророк Исайя в момент призвания получает от одного из серафимов раскаленный уголь, который должен прикоснуться к его губам, а его уста выражают состояние сердца. Сразу же после этого болезненного испытания сердце пророка становится очищенным и свободным от греха, а сам Исаия, хотя и в дальнейшем осознает свою ничтожность, готов принять Божью миссию. С этого момента он уже нищ духом, полностью зависит от Всевышнего и знает, что без Него ничего не значит. Рана любви постоянно ему об этом напоминает. Другими словами, человеческое сердце, привитое к Святому святых, изначально должно быть изранено. Это сопровождается сильной болью, а все вокруг становится тьмой. Это очень болезненная, но необходимая процедура. Из нее вытекает кровь, дающая жизнь. Именно поэтому великие духовные учителя указывают на странное правило: любить может только тот, кто позволяет ранить себя; а кто убегает от боли и страданий – не научится любить и никогда не будет исцелен. Друг Иисуса живет с тех пор со шрамом в сердце, носит в себе ощущение побежденного Творцом. А побежденным Богом нелегко жить.

 

В этот период очищения не испытываешь чувств и душу охватывает тьма. Человек перестает доверять себе. Больше не знает, что правда, а что иллюзия. Продолжается операция на открытой ране, во время которой человек разоружен, но несмотря на нарастание боли, позволяет врачу вести себя. Не потому, что видит смысл, наоборот, не понимает всего этого; не понимает, однако верит сверхъестественным доверием, что это может быть кратчайший путь. Дорога тьмы продолжается, пока выжжется у нас фальшивое «Я» и появится кротость, чтобы принять то, что есть. Свое испытание также прошел св. Петр, который после ареста Иисуса полностью сломался. Автор библейского комментария отмечает, что три возражения со стороны Петра показывают, как постепенно шаг за шагом он теряет свою идентичность. Во-первых, отказывается от отношений с Иисусом – теряет контакт с Богом. Тогда отказывается от отношений с сообществом – теряет контакт с людьми. В конце концов, отказывается от корней и земли, из которой происходит, теряет контакт со своей личной историей. В жизни можно пройти каждое испытание. Было бы только с кем! Петр остается совершенно сам, разбит, в одиночестве, что истощает. Кроме отчаяния и тьмы, не осталось ничего. Именно в таком состоянии его достигает милосердный взгляд Иисуса. Петр плачет, потому что понял, что у него нет жизни без Иисуса, который вне Иисуса теряет себя. Без Него он никакая не скала, а песок. И с тех пор он уже знает, что другой человек, даже самый близкий, может обнять тело, но только Христос может обнять душу.

 

Старая история, рассказывает историю монаха, получившего благодать единения с Богом. Это известие вызвало переполох в монастыре; некоторые монахи хотели увидеть брата.

 

— И как ты себя чувствуешь? – спросили они.

 

— Так ничтожно, как никогда раньше.

 

Наша культура понимает человека как постоянно собирающего и накапливающего. Но Иисус говорит о другой конструкции человеческого «я». Она заключается в уменьшении. Человек, желающий освобождения, должен стремиться к исчезновению. Не для того чтобы унизить себя, но для того, чтобы освободить место для тонкой и таинственной силы, которую христиане называют благодатью.

 

Петр, после открытия того, кем на самом деле является Иисус, умолял: «Отойди от меня, Господи, ибо я грешный человек». Исаия, когда переживал видение Бога, плачет: «Горе мне! Я пропал! Ибо я человек с нечистыми устами».

 

Так почему же эти великие библейские святые, невзирая на осознание своей собственной ничтожности, могли так много людей привлечь к Богу? Потому что они открыли, что духовный рост заключается не в каком-либо тайном умении, а прежде всего в утрате. Здесь дорога идет вниз. Не к совершенству, а к смирению. Это удивительная, евангельская закономерность.

 

В этот момент все черты, которые мы подсознательно считали отражением у нас Абсолюта — таких как святость, совершенство, добродетель, — исчезают. Также исчезает соблазн считать себя лучше любого. Возникает неприятное осознание того, что я способен к величайшему воровству. Более того, растет убеждение, что я ничем не отличаюсь от самого худшего преступника. Исчезает все, что приближало бы к тому, чтобы из любого добра в себе сделать точку опоры.

 

Человек, погружаясь в Бога, начинает ясно видеть, что без Него он беззащитен, ничто. Без Его воли луч солнца не мог бы осветить землю, ни одно письмо на дереве не шелохнулось бы, человек не мог бы даже вздохнуть.

 

Арамейский и греческий термин «убогий» означает нищего. А нищий – это тот, кто зависит от помощи других. Все христианские учителя этому учат. Первое и самое главное условие для духовного роста – это понять свою духовную нищету, ничтожность и беспомощность в присутствии Бога. Попытка это обойтись — как хождение без ног.

 

Это осознание не означает упадка или дешевой жалости к себе, но, как ни парадоксально, приносит свободу. Тот, кто чувствует свою духовную нищету, становится более открытым на помощь свыше. Тогда Всевышний может совершить в нем это чудо перемены.

 

Эгоцентризм – главная причина того, что многим людям тяжело войти на тропы созерцания. Человек, сосредоточенный только на себе, никогда не найдет мира. Бог дает свои дары не за совершенство, а прежде всего за смирение.

 

Один из монахов христианского Востока сравнил этот процесс с деревьями, которые, не сгибаясь под напором ветра, в конце концов ломаются. Так же и человек, постоянно ставящий себя в центре, разобьет себе голову, потому что не уступит. И хотя такой человек не находит мира, но упрямо стоит на своем. Лишь тогда, когда в нем умрет эгоизм, может воскреснуть душа.

 

Траппист, о. Михал Зело, сравнивает действие Бога с хищником, что может показаться ужасным: «Бог — как тигр. Крадется, тихо приближается, похищает. Да, но человек тоже как тигр. Как только скажет Богу "да" - повторяется сцена с больным тигром, на которого медленно наезжает массивная решетка радиатора и медленно прижимает его к стене. Решетка не ломает костей, но удерживает хищника. Тогда большая кошка позволяет прикоснуться к себе, дрожит, но, принимая укол, засыпает и поправляется. Опасен не Бог, а экологи духовности. Интересно, будут ли протестовать, читая о решетке».

 

У каждого человека свое собственное «крестное испытание», тьма, которую он должен пройти. Но Бог обещает нам, что не даст нам большего бремени, чем мы можем выдержать (1 Кор 10, 13). Библия ясно говорит, что после каждого испытания, пережитого со Христом, мы становимся «намного большими», попадаем туда, где уже действуют не столько наши силы, сколько Его благодать.

 

Известно выражение монаха-картезианца, потерявшего зрение в монастыре. Людей, встречавшихся с ним, восхищала его сверхъестественная кротость и внутренний мир. Он признался журналисту: «Не нужно беспокоиться о том, что происходит с нами. Я часто благодарю Бога, что Он допустил, чтобы я ослеп. Я убежден, что Он допустил это для блага моей души». Кто может добиться такой внутренней свободы? Только человек, позволивший победить себя Богу.

Изменено 16 февраля, 2022 пользователем Володимир

[Володимир]

Таинство любви Бога состоит в том, что Он добровольно захотел войти в боль и страдания каждого человека всех времён. Там, на Голгофе страданий, Он воткнул свой собственный крест. Крест, на котором Его распяли, но Он со своей стороны источает нам источник жизни, кровь и воду, таинственную жизнь Церкви, которая течёт из его раны в боку сегодня и способна дать силу бессильному, дать надежду тому, кто её потерял, вернуть достоинство тому, у кого его забрали. Говорит пророк Исаия: «Его ранами мы исцелились». Бог присутствует в страданиях и муках каждого кого предали. Предали самые близкие, самые родные, которые вчера клялись, что готовы пойти и на смерть, а сегодня отреклись и от тебя, и от всего того, что ты им дал.

 

Глава УГКЦ - Блаженнейший Святослав.

 

«Вот Сердце, которое так сильно возлюбило людей, а взамен получает лишь неблагодарность, пренебрежение и забвение». Это слова Иисуса, обращены к св. Маргарите Марии Алакок во время третьего явления 2 июля 1674 г. Мы можем соединить нашу личную беду и боль с болями и страданиями Спасителя нашего, и тогда наша боль становится лекарством от гордыни, очищает сердце, чтобы произрастать в любви, приближаясь к Христу. Каждое человеческое страдание имеет свой глубокий смысл и своё значение. Христос – это неисчерпаемый источник благодати, а Кровь и Вода, пролившиеся на кресте, являются символом церковных таинств.

 

«О, Господь Иисус, я прошу Тебя только о двух милостях: ниспошли их мне перед моею смертью. Первая — это чтобы я, насколько это в силах моих, мог душою и телом пережить все те страдания, которые Ты, сладчайший Иисус, испытал в Твоих мучительных страстях. И вторая милость, которой я жажду, — это чтобы, насколько только возможно, я мог почувствовать всем существом моим ту неограниченную любовь, которою горел Ты, Сын Божий, и которая заставила Тебя терпеть столько мук за нас, презренных грешников!»

 

Франциск Ассизский.

[Володимир]

Получив «рану любви» мы приобщаемся некоторым образом с Страстям Христовым, его страданиям, как физическим, так и духовным, погружаясь в темноту. Мать Тереза писала к архиепископу Перейре: «Прошу Вас об особой молитве за меня, чтобы я не уничтожила Его дело, и чтобы наш Господь показался мне, потому что имею в себе такую страшную тьму, как будто все омертвело. Я чувствую в сердце такое глубокое одиночество, что невозможно выразить. Мне все труднее говорить об этом». Это состояние понуждает человека обратиться к Богу. За таким обращением неизбежно следует очищение. Так пробуждается человеческая душа, осознавшая реальность присутствия Бога в своей жизни. Однако душа чувствует, что не просто оказалась в новом мире: она стоит в начале нового пути. Каким должен быть первый шаг души на пути совершенного единения с Абсолютом? Очевидно, ей необходимо избегать тех элементов обычного восприятия, которые находятся в противоречии с реальностью, а к ним относятся различного рода иллюзии, несовершенства и зло. Из ложных страстей и ложных мыслей человек строит для себя ложную вселенную. Так моллюск, с настойчивостью и упорством отбирая себе вместо пищи из окружающей среды только известь, строит для себя твердую раковину, изолирующую его от внешнего мира. Эта раковина представляет собой лишь искаженную до неузнаваемости копию того океана, в котором она была создана. Для каждой отдельной души такой раковиной – продуктом односторонней деятельности поверхностного сознания – является крохотная пещерка ее собственных иллюзий. Буквальное и настойчивое стремление выйти из этого подземелья становится для каждого мистика, как и для пленников пещеры Платона, первым шагом на пути к Реальности.

 

Выражаясь лапидарным языком средневековой теологии, можно сказать так: "Мир человека клеймен его грехом". Мы видим неподлинный мир, потому что живем иллюзорной жизнью. Мы не познали себя и поэтому не понимаем истинной природы наших чувств и инстинктов. Мы приписываем ложную значимость намекам и указаниям, определяющим наши взаимоотношения с внешним миром. Мы исказили этот мир, отождествив его со своими эгоистическими представлениями о реальности. Однако чтобы постичь Реальность, Бога, мы должны вернуть миру его первозданный облик. И перед ясным взором великих мистиков мир действительно обретает свой первоначальный облик, поскольку "раковины" этих людей широко раскрыты, они внимают приливам и отливам Океана Вечности. Это ясное восприятие Истины и есть то, что мы называем озарением: оно наступает как следствие искреннего приятия всех испытаний на пути очищения.

 

Так называемая "естественная" душа, живущая в "естественном" мире, – "ветхий Адам" св. Павла – совершенно неспособна к сверхчувственным переживаниям. Активность этой души сосредоточена вокруг того центра сознания, который взаимодействует с материальным миром. В момент пробуждения душа внезапно осознает свою беспомощность. Она понимает свою конечность. Отныне она видит свою цель в бесконечности. Все еще заключенная в жесткий панцирь собственной личности, душа стремится к единению с высшим Я. Все еще связанная, она жаждет свободы. Все еще находясь во власти иллюзий, она ищет гармонии с Абсолютной Истиной. "Бог есть единственная Реальность – говорит Пэтмор, – и мы реальны лишь постольку, поскольку находимся в Нем, а Он в нас". Какую бы форму ни принимало мистическое приключение, оно начинается с изменения отношения субъекта к окружающей его действительности. Это изменение дает мистику понимание Реальности и позволяет ему установить непосредственные взаимоотношения с Объектом, который не является обычной частью его вселенной. Хотя добродетельность не может быть по праву названа конечной целью мистицизма, ее появление на Мистическом Пути неизбежно. Добродетельность есть "одеяние духовного брака", потому что этот брак представляет собой единение не только с Красотой и Истиной, но и с Добром.

 

В первую очередь душа должна освободиться от всего, что стоит между нею и добродетелью: человек преображает свой характер в духе реальности, избавляясь от всего иллюзорного и "греховного". Он страстно стремится сделать это с тех самых пор, когда впервые увидел себя во всепроницающем сиянии Несотворенного Света. "Когда любовь открывает внутренние очи души, – говорит Хилтон, – и прочие обстоятельства тому сопутствуют, тогда душа воистину обретает великое смирение. Ибо, узрев Бога, она видит и чувствует себя такой, какова она есть, и отвращается от созерцания себя и угождения себе".

 

Так, следуя Данте, можно сказать, что на первом уступе Горы Чистилища душа освобождается от гордыни и обретает смирение. Это неизбежный, почти механически закономерный результат видения Реальности и понимания ограниченности мирского человека, сколь бы мимолетными ни были это видение и понимание. Всю жизнь душа измеряла свой тусклый свет светом похожих на нее светильников. Теперь же она в первый раз оказалась на свободе, под открытым небом, и увидела солнце. "Вот твой путь, – сказал Бог св. Катерине Сиенской во время откровения. – Если ты желаешь обрести совершенную радость в познании Меня, Вечной Истины, тебе никогда не следует искать других знаний, кроме знания самой себя. Одним лишь смирением души своей в долине самоотречения можно достичь познания Меня, и принесет оно с собой все, что тебе надобно... Ибо только в самопознании ты найдешь смирение и увидишь, что для самой себя тебя воистину не существует".

 

Первое, что видит душа, когда оглядывается от себя в тот страшный миг ясности – как говорила св. Катерина, входит в "обитель самопознания", – это ужасающий контраст между собственными смутными очертаниями и чистым ярким сиянием Реальности, между своей запутанной, порочной жизнью, своим лживым эгоистичным существованием и великой поступью Становления, в которое она погружена. Вот почему на горизонте радости и благоговейного трепета, как веха на пути, появляется раскаяние. Ведь первым свидетельством того, что вскоре должна родиться новая душа, является стремление, страстное желание вырваться из оков теперь уже ненавистного собственного Я, подчиниться Реальности – Совершенству, предстающему в виде Красоты, Любви и Добра; стремление человека быть достойным этого Совершенства, стремление фактически быть реальным. "Зрелище несовершенства, – говорит Герлах Петерсен, – так удивляет и потрясает, что в человеке чудесным образом приходит в движение все: не только его душа, но и тело. Все существо человека слабеет и дрожит, и он больше не в силах выносить это. И как следствие, внутренний мир его становится чистым и безоблачным, подчиняясь велению Того, Кого человек искал обрести".

 

В жизнеописаниях мистиков можно найти множество свидетельств великой силы этого видения и преображающей способности чувства неудовлетворенности, которое толкает человека на неудобства и лишения, зачастую обрекая его на нищету и страдания с единственной целью – преодолеть ложное и обрести подлинное. С этих пор вступает в права трансцендентальное сознание, вдохновленное ясным видением цели, а не "предположениями" о ее существовании. Душа теперь осознает, что мир вполне можно и потерять ради такой великой цели. Это заставляет безвольный поверхностный разум отчетливо увидеть собственную беспомощность, уродство и неприспособленность к жизни. В этот момент заявляет о себе жажда Совершенства, которая является отличительной чертой мистического темперамента. "Довольно грехов!" – первое, что воскликнула св. Катерина Генуэзская в час, когда свет любви озарил ее жалкое эгоистичное прошлое. Так она встала на путь очищения, на котором в течение четырех лет постилась, умерщвляла плоть и страдала от одиночества и глубокого чувства несовершенства. Она выполняла самую унизительную работу, стремясь подчиниться велению Чистой Любви – тому аспекту Реальности, который она постигла. Внутренняя уверенность в том, что такая подготовка – выход за пределы нереального – возможна и необходима, владеет мистиком на всем протяжении сурового периода очищения. И "не только без ропота, но и с неизмеримой радостью отбрасывает он все, что у него осталось".

 

Для того, у кого все интересы и силы души сосредоточены лишь на Абсолюте, очищение видится в той же мере привилегией и невыразимой радостью, что и озарение. Очищение гарантирует дальнейшее развитие. "Дайте мне страдать или умереть!" – восклицает св. Тереза, выражая этими словами выбор, неизбежный на духовном пути, но для обычного человека непонятный и пугающий. Какую жесткую форму ни принимало бы очищение, каких невыносимых страданий ни требовало бы оно от мистика, он осознает, что разрушение его собственной вселенной представляет собой часть Великого Делания, акт не только воли, но и любви. "Пламя любви в душе, воистину, очищает ее от пороков... и если глубоко влюбленная душа одержима сильной и пылкой страстью к Богу, ее не прельщает ничто противное божественному промыслу". Когда глаза человека открылись, он настойчиво стремится к тому, чтобы упорядочить свою беспорядочную любовь, которая одна только может приобщить его к Трансцендентной Жизни. "Моя единственная радость! – восклицает Сузо. – Научи меня подчинять свое тело велениям Твоей Любви". "Душа моя, освободись от внешнего и обрети себя в подлинном внутреннем безмолвии, чтобы могла ты обрести решимость похоронить себя в пустыне глубокого раскаяния".

 

Именно в этих муках раскаяния, в этом остром осознании недостойности и видим мы первый отход души от первой мистической радости обращения к следующему за ним состоянию страданий. С трансцендентальной точки зрения это ответная реакция на первое прикосновение Бога. Так, например, Ралмен Мерсвин, "унесенный восторгом Божественной Любви", превозмог в себе естественное стремление полностью отдаться пассивному наслаждению этим первым проблеском Абсолютного Бытия. Напротив, именно этот проблеск сразу же толкнул его к переустройству жизни. Он был "охвачен ненавистью к своему телу и наложил на себя такую жестокую епитимью, что после этого заболел". В данном случае неуместны замечания приверженцев здравомыслия о том, что такие испытания и самоистязания свидетельствуют о патологии или о жестоких нравах средневековья. Факт остается фактом, только такое горькое познание ошибочности обычного образа жизни, открывающееся в свете страстной любви, может подтолкнуть человека на трудный путь переоценки ценностей.

 

"Я с полной ясностью увидела, – говорит Юлиана Норвичская, – что нам подобает пребывать в страстном томлении и самоуничижении, пока мы не погрузимся в Бога настолько глубоко, чтобы подлинно и воистину познать свою Душу".

 

Эвелин Андерхилл. Мистицизм. Опыт исследования духовного сознания человека. 2000.

Изменено 17 февраля, 2022 пользователем Володимир

[Володимир]

«Рана любви» позволяет нам приобщиться к Страстям Христовым, соединиться с Ним в страданиях кровью, вытекающей из наших ран, стать одним Телом. Согласно евангельскому тексту, тело распятого Христа было пронзено копьем; орудие это приобрело статус реликвии, а нанесенная им рана превратилась в символ крестных мук — и, внезапно, физиологическую метафору. Средневековые мистики сравнивали кровь Спасителя с материнским молоком, а повитухи давали амулеты с изображением раны Христовой роженицам. К XV в. можно говорить о настоящей одержимости страданиями Христа — эта тема постоянно звучит в молитвах, проповедях, религиозных стихах и мистериях. Особую роль здесь сыграли монахи францисканского ордена, многие из которых были популярными проповедниками. Своим слушателям они внушали, что, сосредоточившись на муках Спасителя, всякий верующий получит духовную выгоду. С XIII в. в мистических трактатах и записях видений монахов и монахинь Иисус приобретает не только отеческие, но и материнские черты. Юлианна Нориджская (1342–ок. 1416), английская отшельница, мистик и богослов, пишет, что Спаситель — это наша истинная мать, в нем мы бесконечно рождаемся, и из него никогда не выходим. Кровоточащие раны — в первую очередь та, которая расположена на груди (именно ее потом начинают изображать отдельно от тела Иисуса), — делают Иисуса питателем человечества. Екатерина Сиенская проводит аналогию с детьми: когда младенец хочет есть, он находит грудь матери и сосет молоко. Мы же должны припасть к груди Христа распятого, которая является источником милосердной любви и питает нас. Описывая одно из своих видений, Екатерина рассказывает, как она пила кровь непосредственно из раны Христовой. То же самое происходит и с цистерцианской монахиней и визионеркой Мехтильдой из Хакеборна (1240/1241–1298):

 

«Любовь взяла душу Мехтильды и привела ее к Господу. И душа склонилась над раной Христовой и сладчайшим сердцем своего единственного Спасителя, и глубокими глотками пила оттуда вкуснейшее и сладчайшее. Она также сорвала с сердца Христова бесконечно сладкий плод и поместила его в свои уста». Мехтильда из Хакеборна. Книга особой благодати, 1290-е гг. (Перевод Д.Д. Харман). В житии св. Екатерины Сиенской описывается, как Христос, чтобы отблагодарить святую за дела милосердия, предложил ей отпить из «источника жизни» в своем ребре. Екатерина приникла к ране и пила кровь Христову, «пока не достигла полного физического и духовного удовлетворения».

 

Житие св. Екатерины Сиенскои. Германия, XV в. Paris. Bibliotheque nationale de France. Ms. Allemand 34. Fol. 43v

 

Бернард Клервосский в письме одному из монахов своего ордена говорил, что следует приникать не только к ранам, но и к груди Распятого, как младенец приникает к груди своей матери. Так Иисус становится матерью, а верующий — его сыном.

 

Для понимания этого образа очень важно, что в Средние века материнское молоко считалось преобразованной менструальной кровью. Поэтому для средневекового читателя и зрителя разница между питающим молоком и питающей кровью не была так велика, как для нас сегодня. Кроме того, молоко могло ассоциироваться и с таинством евхаристии, ведь священники и избранные миряне причащались вином, то есть кровью Христовой. Но и все остальные верующие, причащавшиеся только хлебом, тоже считали, что принимают и кровь Христову. На этот счет в Католической церкви существовало специальное учение о конкомитанции. Оно гласило, что Христос, в плоти и крови, присутствует в обоих видах причастия — и в хлебе, и в вине. Об этой вере свидетельствуют многочисленные рассказы о чудесно кровоточащих гостиях. Более того, из многих средневековых текстов следует, что само созерцание ран Христовых и крови, стекающей по его телу, часто вызывало у верующих желание ее лизнуть или выпить, питаться ею.

 

На то, что рана Спасителя могла ассоциироваться с женской грудью, указывают изображения так называемых «заступничеств», где Иисус и Дева Мария предстают перед Богом-Отцом как просители за род человеческий. При этом оба они указывают на ту часть тела, которая дает им право ходатайствовать за грешников: Иисус — на свою рану в боку, а Дева Мария — на грудь. Конечно, богословский смысл этого образа состоял в том, что Христос умер во искупление грехов человечества — свидетельством тому его рана, а Дева Мария вскормила Богомладенца, о чем напоминает ее грудь. Но есть и второе значение: оба они питатели всех людей, дающие им духовную пищу.

 

Часослов Екатерины Клевскои. Утрехт (Нидерланды), ок. 1440 г. New York. The Morgan Library and Museum. Ms. M.917. P. 160

 

Идея заступничества эффектно передана в Часослове Екатерины Клевской. Прямо под Распятием Дева Мария демонстрирует грудь и призывает Сына, ради молока, которым она его кормила, смилостивиться над герцогиней — заказчицей рукописи. Умирающий Христос, не сходя с креста, просит Отца, ради нанесенных ему ран, помиловать эту женщину, а Отец отвечает: «Твои молитвы услышаны».

 

Кроме того, через рану Христа, в соответствии с известной метафорой, в мир пришла Церковь. Августин, Иоанн Златоуст и другие раннехристианские авторы видели в строках из Евангелия от Иоанна «но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (19:34) символическое описание рождения Церкви. Кровь и вода были для них знаками таинств причастия и крещения. Это мужские «роды»: так же, как из ребра Адама выходит Ева, из прободенного ребра Христа, «второго Адама», появляется Церковь. У мистиков зрелого и позднего Средневековья Христос, рождающий на кресте Церковь, порой приобретает черты женщины. Например, картузианская монахиня Маргерит из Уана (ок. 1240–1310) сравнивала Иисуса с матерью, его жизнь до Распятия — со схватками, а смерть на кресте — с родами.

 

В иконографии Девы Марии мотиву Христа-Питателя соответствуют изображения, где она кормит грудью верующих (как св. Бернард Клервосский, который однажды во время молитвы увидел Мадонну, кормящую младенца Иисуса, и тоже удостоился нескольких капель ее молока) или души в Чистилище (которые благодаря этой «пище» получают облегчение от мук).

 

Св. Бернард перед Мадонной с младенцем. Нидерланды, ок. 1470–1485 г. Amsterdam. Rijksmuseum. № RP-P-OB-1093

 

Неслучайно на так называемых «родильных амулетах», т. е. рукописях-свитках, которые обматывали вокруг живота роженицы или в мешочке вешали ей на шею, иногда изображалась рана Христова вместе с другими орудиями Страстей. Конечно, в текстах рана Христова нигде прямо не сравнивается с вагиной, но у рожениц могла возникнуть подобная ассоциация, а рана считалась могущественным амулетом именно в силу своего визуального сходства с органом, через который происходят роды. В одной из таких рукописей XV в. бесплодным женщинам советовали поместить на свое тело молитвы с изображением раны Христовой в масштабе 1:1. В другой молитве, записанной на том же свитке, родившимся под изображением раны была обещана особая защита.

 

Надпись на «родильном поясе» обещает владельцу или владелице всевозможные блага, в т.ч. безопасные роды, а также заверение в том, что младенец доживет до крещения. Длина свитка, как заявляют его создатели, точно соответствует росту Девы Марии. Изображение креста предлагалось прикладывать к животу с началом схваток. Над раной Христовой расположен текст, в котором подсчитывается количество капель крови (547 000), вытекших из нее.

 

Итак, на уровне физиологических метафор рана Христова кровоточит, рождает и кормит «молоком» — именно эти функции ассоциировались с женским телом. Женщины могли сравнивать со Страстями Христовыми свои страдания во время деторождения и даже трудности грудного вскармливания.

 

Из книги "Страдающее Средневековье".

Изменено 17 февраля, 2022 пользователем Володимир

[Володимир]

Время от времени Бог посылает в наш мир необычных людей, которые служат мостом между землей и небом и помогают тысячам людей наслаждаться вечным Раем. Двадцатый век подарил нам особенно уникального: монаха-капуцина падре Пио из Пьетрельчины. В 1918 году у падре Пио на руках и теле образовались стигматы — раны в местах расположения ран распятого Христа. Стигматы не исчезали у него до самой смерти. Раны, в особенности на руках, сильно кровоточили, что причиняло падре Пио сильные страдания — он носил специальные повязки. Стигматы неоднократно осматривались независимыми врачами, которые не пришли к определённому выводу относительно природы этих ран. Святой Престол поначалу отнёсся к стигматам отца Пио с большим недоверием, монах был на протяжении почти десяти лет с 1923 по 1933 год фактически полностью изолирован от внешнего мира в своей келье, однако, в конце концов, Ватикан признал их сверхъестественное происхождение. Папа Пий XI сказал по этому поводу: «Я не был плохо расположен к падре Пио, я был плохо проинформирован». Стигматы падре Пио и слухи о совершаемых им чудесах вызвали громадный рост популярности монастыря Сан-Джованни-Ротондо и массовые паломничества. Очередь на исповедь к падре Пио составляла несколько дней. В 1940 году падре Пио и несколько его духовных детей обнародовали проект создания в Сан-Джованни-Ротондо больницы для нуждающихся. Больница была открыта в 1956 году и названа «Дом облегчения страданий» (Casa Sollievo della Sofferenza). Сам падре Пио называл создание этой больницы самым большим делом своей жизни. Падре Пио умер 22 сентября 1968 года в Сан-Джованни-Ротондо. После смерти стигматы на его теле исчезли. Папа Павел VI в 1971 году писал об отце Пио:

 

«Смотрите, какой он был окружен славой! Сколько приверженцев он нашёл по всему свету. Почему же? Может, он был философом или ученым? Вовсе нет. Просто он смиренно служил мессу и с утра до вечера исповедовал. Как ещё можно определить, кем он был? Господь Иисус отметил его Своими стигматами».

 

Падре Пио приписывается совершение множества чудесных деяний и обладание сверхъестественными способностями. В их числе:

 

1. Стигматы на руках, ногах и в боку на местах ран распятого Христа. Некоторые авторы утверждают, что кровь, вытекавшая из стигмат имела приятный цветочный запах.

 

2. Билокация. Одновременное нахождение в двух местах и способность мгновенно переноситься с места на место.

Предсказания будущего.

 

3. Способность на исповеди «видеть» всю жизнь исповедующегося, мгновенное определение степени его искренности.

 

4. Чудесные исцеления. Наиболее известен случай Джеммы ди Джорджи, девочки, о которой утверждается, что она родилась без зрачков и тем не менее обрела способность видеть после визита к падре Пио.

 

5. Мистические деяния. Пио из Пьетрельчины также приписываются мистические сражения с сатаной, которые имели место по ночам в его монашеской келье.

 

В 1982 году Святой Престол начал беатификационный процесс по прославлению Пио из Пьетрельчины. Процесс был очень длительным и тщательным, разбиралось большое количество противоречивого материала. Лишь в 1990 году отец Пио был объявлен Слугой Божьим, хотя чаще всего этот титул кандидат получает сразу же после начала беатификационного процесса. В 1997 году отец Пио был объявлен «досточтимым», в 1999 году папа Иоанн Павел II беатифицировал его. После дальнейшего исследования жизни монаха, а также исследования чудес, совершённых, предположительно по его заступничеству, падре Пио был канонизирован 16 июня 2002 года. В 2008 году мощи св. Пио были эксгумированы и выставлены для почитания паломниками. C марта 2013 года тело отца Пио постоянно выставлено в итальянском городе Сан-Джованни-Ротондо.

 

За свою жизнь он написал тысячи писем тем, кому давал духовное руководство. Эти письма являются источником практической христианской мудрости, которая очень актуальна сегодня.

 

Идеи, помогающие перед лицом страданий.

 

1. «Если можешь говорить с Господом в молитве, говори с Ним, возноси Ему свою хвалу; если же от великой усталости не можешь говорить, не находи неудовольствия в путях Господних. Оставайся в комнате, как рабы. придворных сделайте и сделайте жест почтения. Он увидит вас, и ваше присутствие будет ему приятно. Он благословит ваше молчание, и в другой раз вы найдете утешение, когда он возьмет вас за руку».

 

2. «Чем больше горечи ты испытаешь, тем больше любви получишь».

 

3. «Иисус хочет наполнить все твое Сердце».

 

4. «Бог хочет, чтобы Его всемогущество жило в вашем бессилии».

 

5. «Вера есть факел, направляющий ступени духовно опустошенных».

 

6. «В бунте страстей и превратностях судьбы нас поддерживает утешительная надежда на неистощимое милосердие Божие».

 

7. «Всецело полагайтесь только на Бога».

 

8. «Лучшее утешение — это то, что исходит от молитвы».

 

9. «Ничего не бойся. Наоборот, считай себя очень счастливым, что удостоился участвовать в страданиях Человеко-Бога».

 

10. «Бог оставляет вас в этой тьме ради Своей славы; здесь открывается великая возможность для вашего духовного роста».

 

11. «Тьма, которая иногда заволакивает небо ваших душ, есть свет: благодаря ей, когда она приходит, вы верите, что находитесь во тьме, и у вас создается впечатление, что вы находитесь посреди горящего куста шиповника. Это правда что, когда горит терновник, дымится кругом, и растерянный дух боится уже ничего не видеть и не понимать. Но тогда говорит Бог и явится душе, которая прозревает, понимает, любит и трепещет».

 

12. «Мой Иисус, любовь поддерживает меня».

 

13. «Счастье можно найти только на небесах».

 

14. «Когда вы чувствуете себя презираемым, подражайте зимородку, который вьет свое гнездо на мачтах кораблей. То есть поднимитесь над землей, возвысьтесь умом и сердцем к Богу, Который единственный, кто может утешить вас и дать силы выдержать испытание святым путем».

 

15. «Будьте уверены, что чем больше нападений дьявола увеличивается, тем ближе Бог к вашей душе».

 

16. «Благословите Господа за ваши страдания и примите испить Гефсиманскую чашу».

 

17. «Будь способен всю жизнь переносить горькие страдания, чтобы ты мог участвовать в страданиях Христовых».

 

18. «Страдание, рожденное по-христиански, есть условие, что Бог, автор всякой благодати и всех даров, ведущих ко спасению.

 

19. «Помните, что мы не можем победить в битве, если не через молитву; выбор за вами».

 

20. «Молитва — лучшее оружие, которое у нас есть; это ключ, открывающий сердце Бога».