Бедный Йорик...

[Гость Алексей 1976]

"То, что допросы принесли лишь скудный материал, показывает затруднение судей найти для последнего допроса 28 марта 1606 обвинение, которое достаточно скомпрометировало бы Гарнета, и в его лице католическую Церковь. Они не хотели осуждать его за то, что он был священником, или за сохранение тайны исповеди, ибо они хотели, чтобы он умер как изменник, посреди проклятий населения. То, что он не донёс на Кетсби и тем не предал его палачу, коль скоро он пришёл к какому-то смутному знанию о его планах, могло казаться слишком слишком слабым преступлением. Вследствие этого, обвинительный акт официально утверждал, что 9 июня Гарнет сговаривался с Кетсби убить короля и наследника престола, и что с этой целью он приказал переправить порох под здание парламента. Именно 9 июня Гарнет имел беседу с Кетсби, в которой он высказал мнение, что в справедливой войне законно убить виновного, даже если вместе с ним погибнет невинный. Если, высказывая своё решение, Гарнет знал, что Кетсби помышляет о покушении на жизнь короля, он, без сомнения, был соучастником заговора, откуда можно было извлечь своего рода доказательство по крайней мере для первой части обвинительного акта.

 

О доказательствах в поддержку этого утверждения думать не приходилось, ибо это соображение не очень беспокоило ни судей, ни население. Когда речь шла о политическом преступлении, обвиняемый вообще едва ли мог надеяться на оправдание в тогдашней Англии. Если правительство того времени воображало, что под его покой и безопасность подкапывается некая тёмная сила, его единственным помышлением было уничтожить тайного заговорщика одним ударом; влечёт ли это за собой нарушение справедливости или принесение в жертву невинной жизни, было вторичным соображением. Если это относилось к любой юридической процедуре, то насколько больше к процессу, в котором Папа, католическое духовенство, семинаристы и священники могли быть навсегда заклеймлены?

 

Было сделано всё, чтобы превратить осуждение Гарнета в важное политическое событие. Королевская комиссия была составлена из высших чиновников и пэров королевства, лорд-мэра Лондона, графов Ноттингема, Саффолка, Уорчестера, Нортгэмптона и Солсбери, лорда главного судьи, первого лорда казначейства, вместе с судьёй Селвином. Большего показа сделать было нельзя, даже если бы речь шла о римском кардинале, прокомментировал лорд Солсбери. Вследствие этого, заседание 28 марта вызвало огромную сенсацию; со всех сторон народ напирал на Гилдхолл, и сам король слушал процесс из тайного укрытия. Исследование доказательств против обвиняемого и его осуждение были насмешкой над всяким правосудием. Генеральный прокурор, Эдвард Кок, который имел обыкновение играть роль обвинителя в каждом важном политическом процессе, и который никогда не был слишком щепетилен в отношении правды, появился и в этом случае. Его построение доказательств было крайне слабым; он говорил обо всём, что не имело отношения к делу; когда он подошёл к пункту, от которого зависело всё, он не смог предъявить ничего, кроме нескольких возможностей, связанных между собой в случайном порядке. Остроты против доктрины эквивокацио должны были заткнуть бреши. Была сделана попытка посредством прерываний и восклицаний уменьшить эффект от защиты Гарнета. Но наиболее достоин осуждения тот факт, что правительство не остановилось перед явной фальсификацией протоколов допросов. Так, два заговорщика, Фокс и Винтер, единодушно удостоверили, что, связав себя клятвой хранить тайну, они приняли Святое Причастие из рук Джерарда, но добавили, что священник ничего не знал об их клятве. Когда читались протоколы допросов, эт статья была опущена по приказу Кока, и в тексте речи генерального прокурора, как её передаёт Истинное и Совершенное Изложение, мы читаем: «В то же время иезуит Джерард предложил эту клятву Кетсби, Перси, Кристоферу Райту и Томасу Винтеру, а в другом случае она была предложена иезуитом Гринуэем Бейтсу и остальным». Признание Гарнета от 9 марта, которое содержало полнейший отчёт о его отношениях с заговорщиками, вообще зачитано не было, по приказу короля, а в признаниях, которые жюри было дозволено выслушать, Кок приказал опустить пассажи, в которых Гарнет выражает своё неодобрение заговору. Однако это были не единственные подлоги, совершённые по данному случаю.

 

Даже после того, как Гарнету был вынесен приговор, была сделана попытка, посредством повторных допросов, вырвать у него дополнительную информацию. В течение последних дней своей жизни осуждённый горестно упрекал себя за один пункт в своём поведении; он теперь думал, что должен был сообщить правительству, что он знает о подготовке какого-то насильственного покушения. В объяснении, датированном 4 апреля 1606, и адресованном королю, он признаётся в этом проступке и просит прощения. С другой стороны, он заявлял, даже на эшафоте, что узнал о заговоре только через исповедь.

 

Говорят, что 20 000 зрителей были свидетелями казни Гарнета 3 мая. Вид его личности внушал почтение, и его достойные манеры заставили умолкнуть глумление насмешников; толпа не позволила четвертовать его, пока он совершенно не умер, и не было ответа, когда палач показал его сердце как сердце изменника".

 

(Там же, с. 152-157).

[Гость Алексей 1976]

"Однако это настроение было непродолжительным. В официальном отчёте о казни правительство сделало двусмысленное утверждение, что на эшафоте Гарнет признал свою вину: это народ, естественно, истолковал как признание в соучастии в Пороховом заговоре, которое он настойчиво отрицал. В то время как католики, даже непосредственно после ареста заговорщиков, чувствовали убеждение, что Солсбери «играл нечестно», и что Тайный Совет «сплёл паутину, чтобы поймать этих бедных джентльменов в свои сети», в протестантском мнении Гарнет сделался, на века, архизаговорщиком, «гнилым корнем этого испорченного дерева измены». Официальные отчёты и ежегодное празднование Дня Гая Фокса, когда карикатуру на Папу протаскивали по улицам и наконец сжигали, были эффективными мерами сохранить Пороховой заговор живым в памяти публики как «иезуитскую измену» и «папистский заговор». В 1606 Винченцо Джулиани видел на всех улицах Лондона карикатуры на Папу и католических священников. Пороховой заговор стал для Солсбери орудием, которое можно было использовать против различных лиц, которые не смогли угодить ему. Таким образом, его соперник, которого он очень страшился, граф Нортемберленд, потерял свободу, должности и крупную часть владений вследствие родства с Перси, одним из заговорщиков. Три католических пэра были приговорены к тяжёлым штрафам на незначительных основаниях. Хью Оуэн, офицер в Нидерландах, давно навлёк на себя неудовольствие правительства; поэтому Кок был проинструктирован, в ходе допросов в связи с заговором, создать против Оуэна тяжелейшие из возможных обвинений. Кажется, эта попытка скверно провалилась. Правда, в печатном тексте признания Фокса от 17 ноября 1605 содержится упоминание об Оуэне, но в оригинальном тексте это конкретное высказывание отсутствует. Теперь начались долгие переговоры с регентом Нидерландов об экстрадиции Оуэна; их результатом было то, что в 1611 Оуэн был принуждён покинуть Фландрию. Подобным образом, под предлогом того, что он знал о заговоре, правительство требовало изгнания из Нидерландов иезуита Бодуэна, и регент согласился на это. Во время поездки по Пфальцу Бодуэн был узнан курфюрстом Фридрихом V, который передал его в Англию. Хотя он не был признан виновным в соучастии, он оставался заключённым в Тауэре восемь лет, пока не был обменен на английского узника римской инквизиции. Курфюрст Пфальца сделал Пороховой заговор предлогом для проявления своих антикатолических чувств. По его распоряжению, в три последние воскресенья года благодарение «возносилось во всех церквах за избавление от кровожадных и бесчеловечных покушений антихриста и заговора его идолопоклоннической банды», а проповедники получили инструкцию распространяться об идолопоклонничестве и кровавом разврате Папы.

 

По причине Порохового заговора парламент был отсрочен с 9 ноября 1605 по 21 января 1606. 27 мая 1606 он издал новые законы против католиков. Короля уже предостерегали не доводить до отчаяния исповедующих старую религию бесчеловечной суровостью. Генрих IV проинструктировал своего посла сделать подобные же представления. Всё было напрасно; правительство казалось полным решимости извлечь всё возможное из столь благоприятного случая и сделать дальнейшие акты отчаяния невозможными посредством уничтожения самого католичества. Наказания, наложенные на католиков новыми законами, покрывали почти все ситуации, какие можно вообразить. Мужья и жёны, если они не были обвенчаны протестантским служителем, теряли право на всякую выгоду, на которую он или она имели право из собственности другого. Если они не крестили своих детей у протестантского служителя, или если не погребали своих покойников на протестантском кладбище, на них накладывался штраф в 100 [фунтов?] в первом случае, и в 20 в последнем. Ребёнок, отправленный для обучения за море, лишался всякого наследства или дара в пользу ближайшего протестантского родственника, пока не вернётся в национальную Церковь. Целая серия новых досаждений и штрафов была изобретена против тех, кто отказывался присутствовать на англиканском богослужении. Без письменного разрешения четырёх ближайших магистратов католик не мог выезжать за радиус в пять миль от места проживания; они не могли появляться ни при дворе, ни в черте столицы, ни в пределах десяти миль от этой черты. Всякий, кто не принимал участия в англиканском богослужении, не имел права практиковать хирургию или юриспруденцию, и с ним нужно было обращаться так, как если бы он был отлучён официально и поимённо. Его дом можно было обыскивать, его религиозные книги или предметы можно было сжигать, а его лошадей и оружие можно было отнять у него в любое время, по приказу ближайшего магистрата. Что касается неоплаченных штрафов за неприсутствие в церкви, было теперь оставлено на усмотрение короля, собирать ли штраф по 20 [фунтов?] каждый лунный месяц, или конфисковать вместо этого всю движимую собственность, или недвижимую до двух третей. Каждый домовладелец, любой религии, принимающий католических посетителей, или держащий католических слуг, подвергался штрафу в 10 [фунтов?] на каждый лунный месяц.

 

Таким образом, парламент ответил на жалкое преступление нескольких людей введением в силу несправедливого и варварского статута, и тысячи людей должны были страдать столетиями за безумные планы, некогда задуманные Кетсби. Но это ещё не всё. Правительство находило удовольствие в представлении Порохового заговора плодом католического учения; поэтому, чтобы новый бедственный потоп не хлынул из этого источника, его следовало подавить. С этой целью приверженцам старой религии была предложена особая клятва, отказ от которой влёк за собой конфискацию собственности и пожизненное заключение. Каждый католик должен был поклясться, что он считает Якова I своим правомочным сувереном, что Папа не имеет власти смещать его, или освобождать его подданных от клятвы верности ему. Принимающий присягу, таким образом, обещал лояльность и послушание своему суверену, не обращая внимания ни на какие папские отлучения, защищать его против заговоров и покушений на его жизнь, и предоставлять информацию о них; он клялся, что отвергает нечестивую, еретическую и проклятую доктрину, что суверены, отлучённые Папой или лишённые своих королевств, могут быть смещены и преданы смерти своими подданными; что он считает предметом веры и веления совести, что ни Папа, ни кто-либо ещё не имеет власти освободить их от этой клятвы; что во всём этом он клянётся согласно естественному значению слов, без эквивокацио; что он обещает это от чистого сердца, свободно и искренне, по вере и лояльности христианина.

 

Если мы вспомним историю Стюартов от Якова I до Якова II, эта формула окажется не без привкуса трагедии. Под предлогом страха за свой престол и жизнь монарх Англии окопался против древней Церкви, хотя именно эта страсть к безграничной независимости привела к смещению и смерти на эшафоте сына Якова, и потере короны всем его домом при его внуке; именно это, по выражению эпиграммы Логана, открыло эру, которая именно исходя из истории Карла I, учила не щадить суверенов; эпоху, в которой убийство государей в конце концов стало зловещей эпидемией, и в которой папство предстало как оплот законности и порядка. Это звучит как насмешка над мудростью Британского Соломона, когда нам говорят, что из 500 джентльменов, которые пролили кровь за дело его сына, не менее чем 200 вышли из рядов попранных католиков".

 

(Там же, с. 157-161).

 

[Гость Алексей 1976]

Собственно, на этом можно и прервать затянувшуюся сагу. Далее довольно длинно объясняется, по какой причине данная формула была неприемлема для католических убеждений; потом - о реакции Рима и рядовых католиков на это новвоведение; потом - о дальнейших зигзагах политики и дипломатии того времени вокруг этого вопроса, и о дальнейших судьбах английского католичества в эпоху Павла V.

[Drogon]

Спасибо!

[DenisS]

Сжигать чучело Гая Фокса - значит, признавать правоту и легитимность англиканской схизмы. Думаю, что католики такого признания делать не должны. Если они католики.

 

Поскольку данная тема касается меня лично, прошу ответить: каким образом сожжение чучела террориста-неудачника, намеревавшегося взорвать кучу людей (в т.ч. католиков), которого поймали, т.к. тревогу забил его же собрат - католик, по совместительству оказавшийся лордом, и которому вполне справедливо отвернули башку, является признанием "правоты и легитимности англиканской схизмы"?

[Ana]

Алеша-таки притащил сюда Дениса

Я, Денис, не против, форум для всех, я просто умиляюсь закономерностям и только начинаю понимать какие связи между людьми можно считать наиболее прочными.

[Amtaro]

Поскольку данная тема касается меня лично, прошу ответить: каким образом сожжение чучела террориста-неудачника, намеревавшегося взорвать кучу людей (в т.ч. католиков), которого поймали, т.к. тревогу забил его же собрат - католик, по совместительству оказавшийся лордом, и которому вполне справедливо отвернули башку, является признанием "правоты и легитимности англиканской схизмы"?

Очень простым. Так как католик Фокс поднял восстание прости власти узурпатора-еретика, то праздновать победу узурпатора церковной власти над католиком - это признание правоты узурпатора и, кстати, террориста.

[Гость Алексей 1976]

Тут ещё такая фишка. Пишут, что до 1679 года 5 ноября сжигали чучело Папы. Но в этом году наследник престола (Яков II) формально объявил себя католиком, и Папу заменили на "политкорректного" Фокса.

[Amtaro]

Лучше бы в этот день сжигать чучело короля Якова. Если уж очень хочется что-то пожечь.

[Гость Алексей 1976]

А вообще, Денис, без обид, террорист хоть он и террорист, но всё это действо просто пошло (для католика, для протестанта оно понятно). Я может не всё перевёл, может надо было про предысторию, "Благодатное Паломничество" например, когда крестьяне восстали просто ради того, чтобы в каждом графстве сохранили хоть один монастырь, и как их вешали за это, а монахов на колокольнях. Всё это кровь и слёзы Ваших единоверцев, а ведь они живы - там, где-то... Не призываю хвалить Фокса, но...

 

"Прошла годов трёхзначная сумма,

Героика нынче не тема,

Пивною маркою стал Моктецума,

Пивною маркой - Гватемок!" (с)

 

И Фокс. - Не похоже?

 

 

[DenisS]

Лучше бы в этот день сжигать чучело короля Якова. Если уж очень хочется что-то пожечь.

 

Ой, да кого только не жгут на Гая Фокса - кто Обаму, кто бин Ладена. Ладно, на следующий год короля Якова сожгу.