Александр Бакунов

Неужели Вы думаете, что любой кто случайно попадает как врач в психиатрическое отделение обречен?

Если он там загостится, то, думаю, да. У него просто крыша съедет.

Моё ИМХО.

Понимаете, диктат природы и обстоятельств отрицать абсолютно Чехов не мог уже по тому обстоятельству, что он был врач. Но на природу он смотрит шире чем на внешние обстоятельства жизни.

И именно диктат суетной природы человека, страстнОй и ленивой одновременно не дает человеку вырваться из неё, какие бы внешние обстоятельства не были.

 

Ну нет у Чехова оправдания обстоятельствами. Нет их ни для врача ни для пациента. Потому как внутренние обстоятельства, обстоятельства души, они диктуют результат.

Да, он пессимистично смотрит на эту внутреннюю природу. Но ответственности с человека за неё не снимает.

Ваше ИМХО. У Шестова другой взгляд на этот вопрос, который он очень убедительно обосновывает. И я с ним пожалуй соглашусь.

Изменения это у Чехова всегда внутренняя работа, а не следствие смены обстоятельств. Как и не обстоятельства привели врача на койку в палату номер 6.

В психиатрическом отделении хозяйничает сторож из отставных солдат, справляющийся кулаками с неспокойными пациентами. Доктору — все равно, точно он живет где-то далеко, в ином мире и не понимает того, что происходит на его глазах. Случайно попадает он в психиатрическое отделение и вступает в беседу с одним из больных. Больной жалуется ему на порядки, точнее, на отвратительные беспорядки в отделении. Доктор спокойно выслушивает его слова, но реагирует на них не делом, а словами же. Он пытается доказать своему сумасшедшему собеседнику, что внешние условия не могут на нас иметь никакого влияния. Сумасшедший не соглашается, говорит ему дерзости, представляет возражения, в которых, как в мыслях многих помешанных, наряду с бессмысленными утверждениями встречаются очень глубокие замечания. Даже, пожалуй, первых очень мало, так что по разговору и не догадаешься, что имеешь дело с больным. Доктор в восторге от своего нового знакомства, но пальцем о палец не ударит, чтоб облегчить чем-нибудь его. Теперь, как и прежде, несчастный находится во власти сторожа, который при малейшем неповиновении бьет его. Больной, доктор, окружающие, вся обстановка больницы и квартиры доктора описаны с удивительным талантом. Все настраивает к абсолютному несопротивлению и фаталистическому равнодушию: пусть пьянствуют, дерутся, грабят, насильничают — все равно, так, видно, предопределено на высшем совете природы. Исповедуемая доктором философия бездействия точно подсказана и нашептана неизменными законами человеческого существования. Кажется, нет сил вырваться из ее власти. До сих пор все более или менее в чеховском стиле. Но конец — совсем иного рода. Доктор сам, благодаря интригам своего коллеги, попадает в психиатрическое отделение больницы в качестве пациента. Его лишают свободы, запирают в больничном флигеле и даже бьют, бьет тот самый сторож, с которым он учил мириться своего сумасшедшего собеседника и на глазах у этого собеседника.

Я это к тому, что взгляды на творчество Чехова могут быть очень различными и каждый видит в нём что-то своё, ему близкое.

Кстати, экранизации "Неоконченная пьеса для механического пианино", "плохой хороший человек", "мой ласковый и нежный зверь" дают стопроцентное попадание в Чехова даже при отсутствии буквально точного следования тексту. И это попадание не в последнюю очередь касается женских образов. Они именно что Чеховские.

 

А вот "Очи черные" это, мне кажется, уже не "дама с собачкой" а какие-то романтические сопли получились.

Пожалуй с Вами соглашусь.

Например?

Николай Степанович, старый профессор (“Скучная история”) мог бы попытаться забыться или утешиться воспоминаниями из своего прошлого. Но воспоминания только раздражают его. Он был выдающимся ученым — теперь работа валится из его рук. Он умел два часа подряд на лекции удерживать внимание аудитории, теперь его не хватает и на четверть часа. У него были друзья и товарищи, он любил своих учеников и помощников, свою жену, своих детей, теперь ему ровно ни до кого нет дела. Если люди и возбуждают в нем какие-либо чувства, то разве только ненависть, злобу и зависть. Он должен признаться себе в этом с той правдивостью, которая неизвестно почему, зачем и откуда пришла к нему на смену прежнего, свойственного всем умным и нормальным людям дипломатического искусства видеть и говорить лишь то, что способствует добрым человеческим отношениям и здоровым внутренним настроениям. Все, о чем он теперь думает, все, что он видит — только отравляет ему и другим те небольшие радости, которыми красится человеческая жизнь. Он чувствует с ясностью, которой не достигал никогда в лучшие дни и часы своих прежних теоретических изысканий, что он стал преступником — ничего не преступив. Все, что он прежде делал, было хорошо, нужно, полезно. Он рассказывает о своем прошлом, и вы видите, что он всегда был прав и мог бы разрешить самому суровому судье во всякое время дня и ночи прийти к нему — проверить не только дела его, но и помыслы. А теперь не только посторонний осудил бы его — он сам себя осуждает. Он откровенно признается, что весь соткан из зависти и ненависти. “Самое лучшее и святое право королей, — говорит он, — это право помилования. И я всегда чувствовал себя королем, был снисходителен, охотно прощал всех направо и налево... Но теперь я уже не король. Во мне происходит нечто такое, что прилично только рабам: в голове моей день и ночь бродят злые мысли, а в душе свили себе гнездо чувства, каких я не знал раньше. Я и ненавижу, и презираю, и негодую, и возмущаюсь, и боюсь. Я стал не в меру строг, требователен, раздражителен, нелюбезен, подозрителен... Что это значит? Если новые мысли и новые чувства произошли от перемены убеждений, то откуда могла взяться такая перемена? Разве мир стал хуже, а я лучше, или раньше я был слеп и равнодушен? Если же эта перемена произошла от общего упадка физических и умственных сил — я ведь болен и каждый день теряю в весе, то положение мое жалко: значит, мои новые мысли ненормальны, нездоровы, я должен стыдиться их и считать ничтожными”...

 

Такой вопрос ставит старый умирающий профессор, а вместе с ним и Чехов. Что лучше? Быть ли королем, или старой, завистливой, злой “жабой”, как он называет себя в другом месте? Вопрос оригинальный, спору нет. Вы чувствуете в приведенных словах, чего стоила Чехову его оригинальность — и с какой великой радостью в ту минуту, когда для него выяснялась его “новая” точка зрения, отдал бы он все свои оригинальные мысли за самую обыкновенную, банальную способность доброжелательства. Для него сомнений нет, его образ мыслей жалок, отвратителен, постыден. Его настроения ему так же противны, как и его наружность, которую он описывает в следующих выражениях: “Я изображаю из себя человека 62 лет, с лысой головой, с вставленными зубами и с неизлечимым тиком. Насколько блестяще и красиво мое имя, настолько тускл и безобразен я сам. Голова и руки у меня трясутся от слабости; шея, как у одной тургеневской героини, похожа на ручку контрабаса, грудь впалая, спина узкая. Когда я говорю или читаю, рот у меня кривится в сторону; когда улыбаюсь, все лицо покрывается старческими, мертвенными морщинами”. Хороша фигура? Хороши настроения? Поглядеть со стороны на такого урода, и в сердце самого доброго и сострадательного человека невольно шевельнется жестокая мысль: поскорее добить, уничтожить эту жалкую и отвратительную гадину, или, если нельзя в силу существующих законов прибегнуть к такой решительной мере — то по крайней мере припрятать его подальше от человеческих глаз, куда-нибудь в тюрьму, в больницу, в сумасшедший дом: приемы борьбы, разрешаемые не только законодательством, но, если не ошибаюсь, и вечной моралью. Но тут вы наталкиваетесь на особый вид сопротивления. Физических сил для борьбы с тюремщиками, палачами, больничными служителями и моралистами у старого профессора нет: его и малый ребенок свалит. Убеждения и просьбы — он знает это — не помогут. И он пускается на отчаянное средство: страшным, диким, раздирающим душу голосом он начинает кричать на весь мир о каких-то правах своих. “Мне хочется прокричать не своим голосом, что меня, знаменитого человека, судьба приговорила к смертной казни, что через каких-нибудь полгода здесь, в аудитории, будет хозяйничать другой. Я хочу прокричать, что я отравлен; новые мысли, которых я не знал раньше, отравили последние дни моей жизни и продолжают жалить мой мозг, как москиты. И в то время мое положение представляется мне таким ужасным, что мне хочется, чтобы все мои слушатели ужаснулись, вскочили с мест и в паническом страхе с отчаянным криком бросились к выходу”.

И таких примеров достаточно. Если нужно, могу подкинуть.

Скорее всего прочитаю. Мало что я читаю с большим удовольствие чем хорошую литературную критику, если такая встречается.

Шестов это больше не литературный критик, а философ-экзистенциалист. Можно сказать, один из основоположников экзистенциализма. Статья эта написана в 1906 году после смерти Чехова. Именно благодаря Шестову я по настоящему открыл для себя Чехова (как впрочем и Ницше).

Чехов, как мне кажется, вообще не много кредита отдавал обстоятельствам. Свободу выбора и ответственность за него он, имхо, чтил абсолютно.

А на мой взгляд, он загонял героев в тупик из которого нет выхода.

Упорно, уныло, однообразно в течение всей своей почти 25-летней литературной деятельности Чехов только одно и делал: теми или иными способами убивал человеческие надежды.

И я с этим полностью согласен.

Мне лично кажется очевидным что образы женщин, при всем их многообразии у Чехова, в общем и целом имеют некую общность и заметно отличаются от образов "тургеневской девушки" или "бальзаковской женщины".

Образы женщин в произведениях Чехова очень разнообразны, и я не смог бы привести их к общему знаменателю.

Хотя в какой-то степени все они жертвы обстоятельств. Это пожалуй единственное, что их объединяет.

“С совершившимся фактом мириться нельзя, не мириться тоже нельзя, а середины нет”. “Действовать” при таких условиях невозможно, стало быть, остается “упасть на пол, кричать и биться головой об пол”

А Вы Шестова всё таки почитайте. Интересная статья. Может быть что-то новое для себя вычитаете.

Вот мне и подумалось, зачем для иллюстрации такой идеи нужно громоздить сцены сексуального садизма, когда давно написаны, например, чеховские "Попрыгунья" или, например, "Анна на шее"? Есть прекрасные экранизации вроде "Мой ласковый и нежный зверь" и множество других произведений Чехова где показаны различные оттенки женственности просто звенящие безнадежной, непробиваемой пустотой, а точнее каким-то именно хламом, хаосом. И не нужно никакой натуралистической тошнотворной мерзости.

Мне кажется, что ставить вопрос о гендерной психологии в отношении Чехова не вполне корректно. Чехов - певец безнадёжности без относительности половой принадлежности. Очень советую всем интересующимся творчеством Чехова прочитать замечательную статью Льва Шестова "Творчество из ничего".

https://www.vehi.net/shestov/chehov.html

Вот как он характеризует творчество Чехова

Возьмите рассказы Чехова — каждый порознь или, еще лучше, все вместе: посмотрите за его работой. Он постоянно точно в засаде сидит, высматривая и подстерегая человеческие надежды. И будьте спокойны за него: ни одной из них он не просмотрит, ни одна из них не избежит своей участи. Искусство, наука, любовь, вдохновение, идеалы, будущее — переберите все слова, которыми современное и прошлое человечество утешало или развлекало себя — стоит Чехову к ним прикоснуться, и они мгновенно блекнут, вянут и умирают. И сам Чехов на наших глазах блекнул, вянул и умирал — не умирало в нем только его удивительное искусство одним прикосновением, даже дыханием, взглядом убивать все, чем живут и гордятся люди. Более того, в этом искусстве он постоянно совершенствовался и дошел до виртуозности, до которой не доходил никто из его соперников в европейской литературе. Я без колебания ставлю его далеко впереди Мопассана. Мопассану часто приходилось делать напряжения, чтоб справиться со своей жертвой. От Мопассана сплошь и рядом жертва уходила хоть помятой и изломанной, но живой. В руках Чехова все умирало.

С днём рождения.

Счастья, здоровья, долгих лет жизни.

Глубокоуважаемый Марион, огромное спасибо за ссылки. Книги замечательные.

На мой взгляд, в этих книгах чувствуется влияние Владимира Соловьёва.

Глубокоуважаемый Марион, когда читаешь уголовное законодательство Российской Империи середины XIX века становятся понятными выпады некоторых религиозных писателей, и даже Святых, которые клеймили Католическую Церковь. Они это делали, чтобы не заклеймили их. Причём в прямом смысле.

И сколько надо было иметь мужества и стойкости, чтобы пойти против течения, невзирая на прямую угрозу каторги. Честное слово, какой-то православный талибан.

Очень уважаю эту мудрую и смелую женщину. Заставить любить что-либо из под палки невозможно.

Скажу Вам больше. Некоторые исследователи и факт кормления святым Франциском волка из Губбио подвергают сомнению))

Огромное спасибо за поддержку! Храни Вас Господь.

Простите, мое занудство, но жития святых не с неба падают, а составляются, как и любые повествования, по каким-то источникам. В данном случае я Вам назвал первоисточник сведений о медведекормлении.

Данное расследование лично для меня не является основанием ставить под сомнение Житие Св. Серафима Саровского. Я лично этому расследованию не доверяю.

"В принципе могло быть" и "было" - это очень разные вещи. Какой-нибудь святой в принципе мог бы летать, ходить по воде, питаться чугуном вместо хлеба. Но нельзя на основании возможности того, что "в принципе", любого святого описывать или изображать ходящим по водам, летающим и грызущим чугунный горшок.

Лично я доверяю Житиям Святых больше, чем каким-то расследованиям. Поэтому для меня это было. А вообще, каждый сам для себя решает, верить ему или нет.

Пардон, но то, что преп. Серафим кормил медведя, известно было только со слов этой самой покаявшейся Матроны.

Т.е. Вы утверждаете, что этого в принципе быть не могло?

Степашкин обнаружил в рукописных отделах РГБ и РНБ материалы официального церковного расследования XIX в., свидетельствующие о том, что перед своей смертью Матрона покаялась во лжи. Покаяние было ей принесено в присутствии свидетелей: настоятельницы монастыря и монастырского духовника.

 

По словам Матроны, она была уверена в том, что Бог не даст ей, страдавшей от тяжелой болезни, смерти, пока она не расскажет правды.

Тем не менее, достоверно утверждать, что Св. Серафим медведей не кормил мы не можем. Он сам этого не говорил.

А то что говорят другие... Бог им судья.

Этот сюжет разбирается в книге В. Степашкина о преп. Серафиме.

А почему Вы так уверены, что этой книге можно доверять?

Думаю, что формальной датой разрыва можно считать отказ греков принять Флорентийскую Унию в середине 15 века.

Я тоже так думаю. Просто хотелось узнать мнение специалиста.

Бонавентура Берлингьери

Св. Франциск с шестью сценами из его жития. 1235. Пешиа Церковь Сан Франческо.

Св. Франциск со сценами из его жития. 1235. Флоренция. Церковь Санта Кроче. Капелла Барди.

Оба эти алтарные образа одни из самых ранних – они были созданы всего через девять лет после смерти святого и семь лет спустя после его канонизации. Они оказали сильное влияние на всю последующую иконографию св. Франциска Ассизского, утвердив все его основные атрибуты.

Св. Франциск помещен в центре картины, в то место, которое обычно оставляют для Христа или Девы Марии. Отождествление с Христом специально подчеркнуто благодаря благословляющему жесту. Уже на этих картинах святой предстает в своем ставшем традиционным облачении – францисканской рясе, подвязанной трехузельной веревкой в качестве пояса (подробнее см. ниже - АТРИБУТЫ). 654

Чимабуэ (1240 - 1302)

Мадонна с ангелами и Франциском Ассизским. Ассизи. Церковь Сан Франческо.

Мадонна и Младенцем на троне с двумя ангелами и св. Франциском и св. Домиником.Флоренция. Галерея Питти.

А мне больше всего нравится это изображение Св. Франциска. От него исходит удивительная благодать и просветление. Глядя на него непонятно, как могут некоторые православные псевдоисторики (напр. Лодыженский) обвинять Св. Франциска в прелести.

Старейшее из известных изображений Франциска, созданное ещё при его жизни; находится на стене монастыря св. Бенедикта в Субиако.

А вот ещё одна замечательная икона Св. Франциска

Винченцо Фоппа

Святой Франциск принимает стигматы

Опять же, в начале 12 века раскол ещё не был оформлен де-факто. Поэтому она почитается как католиками, так и отд. православными.

А когда он был оформлен де-факто?

Сколько я знаю, и после этой даты (1054) отношения между Западной и Восточной Церквями продолжались. Такие инциденты и раньше случались и как-то это всё утрясалось. В 12 веке они ещё существовали.

Поэтому непонятно, почему то, что было приемлемо по отношению к Св. Ефросинье Полоцкой неприменимо к Св. Франциску Ассизскому. Иногда бывает так, что происходит то, что ещё недавно казалось невозможным.

P.S. У меня дома висит прекрасная икона Ефросиньи Полоцкой. И куплена она была регентом хора нашей церкви в Лавре.

А что не так с Ефросинией Полоцкой?

 

она была католичкой, в Иерусалиме жила в латинском монастыре

Даст Бог и Св. Франциска прославят. Ведь они жили почти в одно время. Св. Ефросинья родилась в начале 12 века, а Св. Франциск - в конце.

Мне более близкими кажутся Сергий Радонежский с нашим Франциском.

Мне кажется, такие понятия как "наши" и "ваши" в отношении Святых неуместны. ИМХО они общие. Кто бы что бы не говорил.

Чем же они близки? Я не поспорить, честно . Но интересно что Вы увидели общего.

Достаточно на эту икону посмотреть. Как их любила всякая тварь земная, и как они её любили. Им очень многое было открыто. Они были духовидцами. Глубокая аскеза и отрицание земных благ...

Можно долго продолжать. Только надо ли?

Лично для меня большая трагедия в том, что ПЦ не канонизировала Св. Франциска, а КЦ - Св. Серафима.

Глубокоуважаемая Нета, мне особенно понравилась последняя икона: Св. Франциск Асизский и Св. Серафим Саровский. Для меня эти Святые являют собой идеал святости.

Мне кажется, что они очень близки внутренне друг другу, хотя при жизни общаться им не довелось.

В связи с этим у меня возник вопрос: как францисканцы относятся к Св. Серафиму?

Ну, она святая неразделённой Церкви, хоть и канонизирована католиками. В середине прошлого века православный епископ Иоанн Максимович (РПЦЗ) включил в списки святых много европейских неразделённых святых, прославленных католиками. Возможно, и св. Адельгейда была в их числе.

А с какого момента существует этот водораздел. Есть ли всеми принятая дата?

Как воспринимает иконописец, так и пишет.

Ну не может же он написать кого угодно и как угодно? Какие-то правила существуют. И, сколько я знаю, Святыми обычно изображаются канонизированные Церковью.

Ну, окончательного разрыва в 13 веке действительно ещё не было. Но ввиду активного почитания св. Франциска у католиков, прославление православными мне представляется совершенно невероятным. А про св.. Адельгейду совсем ничего не знаю.

Замечательная Святая Западной Церкви

https://ru.wikipedia....%D0%B8%D0%B8%29

Я вообще не понимаю растаскивание Святых по национальным и конфессиональным квартирам.